Сибирские огни, 1949, № 2

ков призывает во всем ее развитии видеть тол ько отражение иноземной, к тому ж е чуждой народу .реакционной феодальной идеологии прошлых культур . По Б аск ако ­ ву выходит, что герои подлинно народно­ г о алтайского эпоса народные богатыри Алтай-Бучай, Малчи-Мерген, К елер -К уш и другие, в которых народ выразил свои ■освободительные чаяния, свою ненависть к угнетателям и поработителям, — всего-на­ в сего только («генетические» потомки опо­ этизированных иноземных завоевателей вроде Чингисхана и его сподвижников. Таков вывод, таков «субстрат» псевдона­ учных, насквозь чуждых алтайскому наро ­ ду рассуждений автора , воспользовав­ шегося .идеологической беспечностью «ли некомпетентностью редактора и и здател ь ­ ства , чтобы на материале алтайского на­ родного творчества протащить свои буржуазные , космополитические идейки, принизить национальное достоинство а л ­ тайского народа, возвести поклеп на его национальную культуру . .С тех ж е позиций автор «исследует» алтайскую культуру эпохи, когд а «после падения Джунгарского ханства в XVIII в е ­ к е Алтай перешел под власть России». И тут Б аскаков д ел ает ряд откровений, кото ­ рые не могут не вы звать возмущения У читателя, мало-мальски знакомого с и с то ­ рией Горного Алтая . Верный своему поло ­ жению о том, что культура алтайского народа лишь порождение древне-тюркской и монгольской феодальных культур эпохи «золотого века», автор, д аж е и не пытается как-либо .проследить прогрессивное влия ­ ние на нее передовой и мощной культуры .великого русского народа в XVIII—-XIX вв. Он просто обходит это молчанием. Наоборот, Б аскаков старается до к а ­ зать , что влияние русских на алтайцев ш ло тол ько но линии религиозно-реакцион­ ной. Он прямо так и пишет: «Алтайская духовная миссия, развернувшая свою д е я ­ тельность в .средине XIX века, оказала большую услугу в развитии алтайской культуры, языка и литературы» (стр. 7). Действительно , .алтайская духовная миссия довольно энергично занималась изучением истории, быта, верований, фольклора гор- но-алтайцев', но с единственной целью бо­ л е е .глубокого внедрения в сознание а л ­ тайского народа, религиозного дурмана, упрочения национального зайсанско-байско- го и колониально-чиновничьего гнета на Горном Алтае. Естественно , что миссионе­ ры , ® том числе, как утверж дает Баскаков , «крупнейшие представители этой .группы исследователей» С. Ландышев, В. Вербиц­ кий занимались изучением и собиранием ф ол ькл ор а эайсавсюа-байской верхушки с е го феодальными и шаманистско-мистиче- "скими мотивами и обходили подлинно народное устное творчество алтайского трудового народа,. Автор и сам вынужден признать, что изыскания и произведения миссионеров «оставались, как .правило, неиспользованными для широких масс а л ­ тайского народа». Н а каком ж е основании ■он утверж дает «большие услуги» попов- ствующих «исследователей», якобы ок а зан ­ ные алтайской культуре? .. Б аскаков настойчиво утверждает пер­ выми исследователями алтайской народной литературы миссионеров Ландышева и Вербицкого, а первым национальным а л ­ тайским писателем считает попа М. Че- валкава — автора. религиозно-нравоучи­ тельных писаний, .совершенно неизвестных алтайскому народу, но весьма импониро­ вавших миссионерам и алтайской знати. Трактуя развитие устной народной ли ­ тературы ‘ с внеклассовых, внеисторических, а по .существу махрово-буржуазных п о зи ­ ций, Баскаков , естественно, особое .внима­ ние уделяет не подлинно, народному у ст ­ ному творчеству, а формам фольклора, наиболее характерным д л я господствующей верхушки. Так, он выделяет к ак одну из основных в алтайском устном творчестве форму шаманской мистерии, якобы наибо­ лее полно в себе соединяющую характер ­ ные д л я устного народного искусства .алтайцев элементы — поэзию, музыку, т а ­ нец, мимику и пантомиму. М ежду тем Б а ­ скакову не может быть неизвестным, что основное художественное богатство п од ­ линно народного устного творчества а л ­ тайцев составляет алтайский героический эпос, рождавшийся не в среде феодальной знати и шаманов, а в народной толще. Именно в народных массах родились наи ­ более высокохудожественные образы а л ­ тайского эпоса, образы народных богаты ­ рей Сартакпая, Алтай-Бучая, Малчи-Мер- гена, Келер-Куша , Алтын-Тууди и других — борцов за народ, против неспра­ ведливости и угнетения н арода феодалами и иноземными поработителями. Именно в этом народном творчестве, формировав­ шемся под влиянием освободительных, прогрессивных идей, выражавшем и гнев и мечту народа, .следовало искать и видеть истоки подлинной народной алтайской на­ циональной литературы . Но этому-то «ис­ следователь» как раз меньше всего и уделяет внимания, озабоченный прежде всего отысканием иноземных «истоков» и доказательством , что алтайская культура лишена национальной самостоятельности и самобытности. Б аскакову не могло быть неизвестно, что в алтайском народе издавна были свои подлинно народные певцы и сказители , ко ­ торые подвергались .преследованиям правя ­ щей верхушки за свободолюбивое слово и .протест против угнетателей . Эти певцы будили .своими песнями и былинами в на.- .роде классовое и национальное .самосозна­ ние. Таким подлинно народным кайчи, выразителем народных чаяний, носителем устной эпической традиции алтайцев был, например, Н. Улагашев , известный в аилах бедняков задолго до революции и ©о всю мощь своего голоса запевший свои герои­ ческие народные былины после Великого Октября. Именно среди них, этих народ­ ных .рапсодов следовало искать подлинных зачинателей устной народной литературы алтайцев, а не среди миссионеров и а л ­ тайских шаманов, как это делает Б а с к а ­ ков. Но. верный своей идейке , Баскаков