Сибирские огни, 1948, № 2

— Пришли тоже. Вот Кешка Барсуков, тот погиб... Колеса гулко простучали по деревян­ ному настилу. — Бадалык. Речка такая, может пом­ нили.. Пять верст отт,ехали, — заметил Матвей и разбойно свистнул на лошадь, всхрапывавшую на подъеме. — Ну, а девки? — Павел раскурил папироску, затянулся и, ожидая ответа, задержал выдох. — Девки что... — А как Устя? — огонек .папироски дрогнул, очертил золотой обруч, замер. — Верховская, что ли? — Да нет, с Ореховки. — Живет, как все. Тебя ждет. Павел с присвистом затянулся, огонек сильнее налился светом, на долю секунды выхватил из тьмы его сухие тревожные глаза. — Не врешь? Возница обиженно промолчал, иастру- нил вожжи, и повозка, нгурша старыми травами, скатилась с увала. 2 Нхали молча. Павел зябко ежился. Низом стлалась- .шилела злая предутренняя поземка. От телеги исходили обостренные свежестью запахи: прихваченного морозцем сена-ли- стовиика, мяты, деггя и .еще чего-то, на­ певавшего дорогие сердцу воспоминания. Подремывая. Павел видел себя вихра­ стым мальчонкой, гонявшим лошадей в ночное, парнем-заводилой. перебирал стра­ нички войны, службу в морской пехо­ те, письма, и всякий раз кончал на од­ ном и том же. Перед отъездом ему при­ своили звание старшины первой статьи. Он остался на сверхсрочную в береговой охране одного форта и теперь на пути к дому чувствовал себя женихом. «Приеду и — прямо к Усте, — бежа­ ла его мысль. — Принимай, мол, сватов... Яагудит, заноет Петрова Роща. А потом — в путь к морю, с женой...». — Матвей, все еще сердишься? — Сержусь. — А ты брось. Встречал, скажи, Устю? Дима она? — В городе. Председатель услал. Попе обратно ждет... Привязываю утром коло­ колец, а он — мимо. На дрожках. По­ сматривай, кричит. Устю на станции. Да что попусту глазами хлопать, если нет ее. — Значит, в городе? — переспросил Павел, раздумчиво постукивая пальцем по чемодану. — А ты не скучай, — покровитель сгв,енно заметил Матвей. — Я твою кра­ лю хоть когда привезу. Вполглаза при­ мечу и — порядок. Сумел увезти, сумею и назад доставить... Павел улыбнулся, прилег на сено, по­ добрал ноги. Помолчав, запел тихо, про­ чувствованно. Ночь делала последние шага. Па по­ серевшем небе проступили тяжелые лох­ мотья- вековых лиственниц, засветлели бляхи на упряжи. Над дугой, в узком проеме тайга, зарозовел краешек неба. Миновали распадок, выбрались на ши­ рокую равнину. Где-то в стороне шумно захлопала крыльями сова. Лошадь шарах­ нулась, высекая частую дробь. У самых колес побежала ровная щетина стерни. —• Хороши ли нынче хлеба? — спро­ сил Павел. — Дурил хлеб ноне. Стеной рос. — Убрали? Да, как сказать... — осекся Мат­ вей и с аппетитом хлобыстнул коня. — Н-но... ми-лай! — А это что, вон, слева? — жмурясь, указал Павел на видневшуюся вдали де­ ляну. — Должно, пшеница. — Пшеница? Чья ж это? — Должно, нашей деревни. Не беря вожжей из рук Матвея, Павел порывисто сдержал лошадь. — Чего мелешь. Какая пшеница, если земля стучит, как железо!.. — И тут же смолк, твердо сжав губы. Теперь он хо­ рошо видел, как в морозном тумане си­ ротливо покачивались тяжелые прядки колосьев. Медленно слезая с ходка, спросил: — Стан на старом месте? Не скочевал никуда? — Там же. На Дальней заимке. Через деляну и на бугор... — Матвей ребром ладони прицелился на край неба. — Этаким вот курсом. — И туг же забес­ покоился. — А ты часом не туда ли? Павел отряхнул бушлат и, не отютив., пошагал краем деляны. Обернувшись, крикнул: — Что стал? Гони! — И, когда Мат­ вей тронулся, кинул ему вдогонку: — Передай матке — задержался, дескать, на нолевом стане...