Сибирские огни, 1948, № 2

ман Найнып, ни князец Змауе, ни желто­ лицые. Справа тянулся хребет, и остроконеч­ ная вершина его словно дымилась. Ома­ на почему-то решила, что если дымятся горы — это ® счастью. 6 Командир Повелец сидел в палатке, у жаровника из тлеющих углей. В полосе тускло мерцающего от фитиля света ясно выделялось его лицо с крупными чертами сибиряка. Обветренная гожа казалась бронзовой. В его внешности было что-то монгольское. На это указывали узкие тем­ ные глаза и небольшие выдающиеся ску­ лы. Но от монгола его отличали курча­ вые волссы, свисавшие на высокий лоб, прямой нос и изогнутые полумесяцем брови. Он был крепко сволочен, как си­ бирский листвжк. Природный сибиряк-забайкалец из Дау- рии. Дед его лриписпым казаком завоевы­ вал Амур, отец поселился на берегу Шилжи, укреплял границу, а Повелец бо­ ролся с интервенцией на Дальнем Восто­ ке, бил японских самураев и белые бан­ ды— пепеляевцев. Пе спеша, командир водил пальцем по карте, где шла красная линия, отмечав­ шая путь отряда. Чем дальше на север убегала линия, тем больше мрачнело лицо командира. Предстояли трудные переходы. По не это пугало -его. Страшно станови­ лось от недостатка провианта в отряде. Собаки дохли без рыбы, а люди заболева­ ли цынгой. Повелец тяжело вздохнул, отложил кард ту и стал заносить в путевой журнал все события в отряде при тяжелых переходах. Он ни словом не обмолвился, что отряд испытывает крайнее затруднение с продо­ вольствием, что впереди — суровые пе­ реходы. Он коротко излагал, как отряд до­ стиг Порапольского дола... «Кругом голо­ ледица, ол и воды откочевали в глубь тундр... продвигаюсь к цели... Люди все живы...» Командира прервали. В палатку по>- епошпо вошел худой, жилистый боец Фе­ доренко, дежурный по отряду. Он взял под козырек. — Товарищ командир, разрешите доло-. жить... В отряд вернулся проводник Ича­ лов. С ним какая-то женщина с ребеноч­ ком... Прикочевали с семнадцатью оленя­ ми!... — отрапортовал Федоренко. — С оленями?.. — живо переспросил Повелец. — С оленями, товарищ командир!.. — повторил' дежурный. Повелец оставил педописанный путевой журнал, быстро поднялся и поспешно вы­ шел из палатки. Тундра побелела, ночью выпал снег. Он скрипел под ногами и рассыпался, как, мелкий сахар. Повелец не замечал этого. «Семнадцать оленей!.. Да где их взял Ичалов?.. Вот какой молодчина! А я еще боялся его отпускать», — сетовал коман­ дир и снова повторял: «Семнадцать!.. Да это лее свежее мясо*... Новые упряжки... Спасение отряда!..» Он увидел упряжку и оленей, пригнан­ ных Ичаловым. Животные стояли, опу­ стив головы и принюхиваясь к снегу. Только сивый бушй-вожак озирался ди­ кими, печальными глазами, встряхивая ветвистыми рогами. Командиру стало лег­ че дышать и радостное чувство охватило его. Окружив Ичалова, красноармейцы ве­ село разговаривали. Они тоже поняли, что отряд спассн от голода, неожиданная по­ мощь свалилась им, как с неба. Бойцы расступились при виде командира и стих­ ли. Повелец подошел к Ичалову, протянул ему руку, а потом обнял проводника: — Спасибо тебе, друг, выручил от­ ряд!.. Ичалов был расстроган, его обнимали ж благодарили все ’красноармейцы. Оклана сидела на нарте и силилась подняться. Двое бойцов помогли ей встать на ноги. Федоренко подхватил маленькую Влетану и понес ее в палатку. Оклана не думала о таком радостном приеме. Она сначала боязливо пригляды­ валась к новым людям. Все ей казалось здесь необыкновенным: палатки из мате­ рии, одежда красноармейцев, ружья, гру­ женые тяжелые нарты, исхудавшие соба­ ки. Но ее сейчас же успокоила догадка, что собаки худы и люди с проваливши­ мися щеками, все это от того, что они долго кочуют по тундре. Ей оч нь понравилось, когда широко­ плечий. со строгими глазами, тот самый, что обнимал Ичалова («наверно старший рода», — подумала Оклана), пригласил ее в свою палатку. Он дал ей галет, а Влегане кусочек сахару. Удивил ее и вы­ сокий с большой черной бородой, он за­ шел в палатку и сел рядом со «стар­ шим». Лицо его было худо и вытянуто. Он разговаривал по-ламутски и корякски, п Ичалов его называл комиссаром. Они расспрашивали о ее жизни в тундре, о кочевке и малом роде Тахты, отце Аяге и муже Чавате. Комиссар улыбнулся, когда Оклана поведала ему, как отбилась