Сибирские огни, 1948, № 2

стояли ирессформы. Гнезда в матрицах матово поблескивали, щедро покрытые маслом. Над каждой прессформой — таб­ личка с указанием номера детали. Сергей рассматривал ирессформы, все чаще попадались группы их, объединен­ ных одной табличкой. Запас карман не тянет! Ну, Федор Данилович, спасибо! Стеллажи кончились. Сергей повернул к прессам, на одном из них заинтересова­ ла бумажка, привешенная к цилиндру. На ней было написано: «Работнице! Прессформа — крышка тракторной ка­ тушки. Без меня не начинать. Придет ОТК — разбудить. Глазнев». Сергей оглянулся. За прессом, на лавке у стены, подложив под голову шапку, спал Плюша Глазнев. По-детски очерчен­ ные губы были чуть тронуты улыбкой, брови приподняты, будто перед тем, как уснуть, Илюша чему-то удивился, а по­ том засмеялся... Сергей стоял, растроганно отмечал пе­ ремены в лице Илюши. Так вот ты какой стал! Подрос, окреп, но совсем не таким по внешности ожидал тебя увидеть Сер­ гей. У тебя были недобрые, дерзкие гла­ за и замкнутый характер. Ты никогда не улыбался, а в линии губ не было этого ясного и доброго спокойствия... Ты как будто рос, рос и вдруг спохватился: а ведь я еще мальчик! Сколько тебе— сем­ надцать, восемнадцать? Спохватившись, удивился, и завалился спать: хорошо! Благо не гонят, несмотря на правила внутреннего распорядка. Но Лиля, Лиля— что с Лилей? Перед входом в кладовую в рамке под стеклом — стенная газета. На одной из колонок крупный заголовок гласил: «Рав­ няйтесь по лучшим!» Заметка сообщала, что две работницы, продолжая соревнование и во втором году пятилетки, взялись вы­ полнять ежедневно норму в среднем* не на 250 процентов, как в прошлом, а на 300 процентов. Фамилии работниц — Овчин­ никова и Рукавишникова. Сергеи дважды перечитал эти строки. Лиля, маленькая Лиля — на 300 процен­ тов! Здесь, здесь они — его девушки! Рядом с газетой на доске об’явлений— бумажка: «Распределение работ». Сергей читал, радуясь и наслаждаясь: «гарнизон» был в полном составе. Нехватало лишь двух-трех фамилий, зато 'прибавилось мно­ го новых. Ну, вот, наступило утро и все стало ясным. Медленно — надо было б посолиднее, да не справиться никак с собой, губы расплывались в улыбку — направился в кладовую. Не успел — с шумом раскры­ лась дверь, толпа девушек, смеясь и вскрикивая, ворвалась в цех, окружила Сергея... Пока Сергей разговаривал с девушками, Илюша, беспокоясь, торопливо досматривал сон. Это был сон-явь, в нем перемеша­ лись события, которых не было и те, ко­ торые могли быть, но помешали нехоро­ шие, неуважительные люди. Неотступно следовал за Федором Даниловичем, умолял: пусти к Абросимову! Это — было... Но вот Абросимов — командир — идет в атаку, за ним Илюша, впереди разевает­ ся знамя... Пусть свистят щули... Пе страшно! Илюша идет, вдет до самого Берлина. Потом со славой возвращается домой. Ослепительно и гордо светятся ор­ дена, и медали. Увы! — этого не было с Илюшей. И виноват Федор Данилович. Сам не отпу­ стил, и к Абросимову не перевел. А разве он, Абросимов, не понял бы Илюшу?' Ведь сам ходил за директором... Какой случай был тогда, когда организовывалась добровольческая дивизия! И опять — не пустили... Люди, люди! — Работай! — строго грозит пальцем Федор Данилович, — здесь -—■ лентяй, и там будешь трус поэтому. Плюша возмущен, ш> проснуться не мо­ жет. Вот и Лиля тоже: не хочу с тобой дру­ жить, бездельничаешь, не учишься... Ду­ маешь, если нарочно не будешь работать, так прямо и отпустят: ну его, дескать, возиться с ним? Держи карман шире. Вот отдадут под суд, тогда спохватишься, да поздно. И Настя, эта толстая, противная Настя наступает, берет за руку, выводит из це­ ха... Так бы и стукнул! Это — было. Лицо Илюши проясняется, он видит себя и Лилю уже окончившими вечерний техникум, она раньше, он не­ много позже, 'идут прямо, плечо в плечо, а впереди— светло, хорошо, празднично. Илюша смотрит, боясь проснуться, и ни­ как не может насмотреться на этот сои, и удивляясь, не может понять, почему сон все равно, как явь? Где кончается одно и начинается другое? Илюша думает, потом успокаивается — 'конечно, все рав­ но! — и ему уже не жалко проснуться. — А где же Лиля? — громко спраши­ вает Абросимов. Где. где Лиля? На другом прессе. Ой, хитрый Фёдор Данилович! Он думает: раз Лиля, так и побежит Илюша со всех ног делать пресеформу... Глупость какая... А Лиля как раз на другом прессе. И ничуть-