Сибирские огни, 1945, №6

Свердлов рванулся к нему, не в силах сдержать волнение. Толь­ ко одному человеку мог принадлежать этот голос — такой знако­ мый и такой близкий. — Коба! Долго жал руку Сталину, торопливо рассказывал ему обо всем* расспрашивал, быстро ходил по комнате, слушал неторопливый* спокойный сталинский голос. Потом спохватился, что забыл предложить гостю стул- — Ну и хозяин из меня, нечего сказать, — смущенно улыбаясь* сказал он, взглянув на Сталина. — Раздевайтесь же, раздевайтесь. В высоких меховых бокарях, в пиджаке, одетом поверх фуфай­ ки, Сталин казался выше. — Вот теперь давайте поздороваемся как следует. Долго стояли они, глядя в заметенное снегом> оконце. Каждый думал о своем, но думы были одни. Были вместе в Нарымской ссылке. В Питере рука об руку работали вместе. И сейчас снова судьба их вместе свела, сейчас они снова встретились здесь, вТу- руханской ссылке, на маленьком заброшенном станке. Свердлов смотрел на Сталина. Он был все такой же смуглый, только голос, казалось, немного огрубел на северном ветру и мор­ щинок у глаз стало побольше. Пока Сталин, разминая затекшие ноги, прохаживался по комна­ те, разглядывая скудную обстановку, перебирая книги на полках, Свердлов хлопотал по хозяйству. «Коба, наверное, устал с дороги, проголодался. Надо что-нибудь приготовить», — думал он, склонившись над печкой. —Хватит вам бегать. Присядьте. Я так еще и не успел разгля­ деть вас,—произнес Сталин, присаживаясь к столу. — Сейчас. Вот только чай заварю и свободен. Вскипел чайник. Свердлов налил чай, пододвинул тарелки с рьгбой, солеными грибами. Серый, тусклый свет из подслеповатого окошка упал на его лицо Резко очертились впадины у глаз, почти бескровные губы. — Яков Михайлович, — тихо сказал Сталин, глядя на него. И в голосе его послышалось что-то бесконечно родное. — Что? — Яков Михайлович, — повторил Сталин, — как у тебя с легки­ ми? Кашляешь? ^Свердлов^, сжав губы, посмотрел в сталинские глаза. Необычай­ ной теплотой и нежностью светились они в эту минуту. Он не мог лгать им. Таким глазам можно говорить одну лишь правду. — Ничего, Коба, ничего. Все поправится. Только весна скорее наступила бы. Я так истосковался по солнцу, по теплу... Вы пони­ маете, конечно, меня. Вам ведь после Кавказа еще труднее здесь.