Сибирские огни, 1945, №6

да в пустыне, металл, цветы, раков, машины, цемент, камень, медь, свиней, цыплят... — Штегман сложил в кулак все пальцы, засмеялся. — Возил я в Ташауз баранов. Работало на перевозке баранов несколько самолетов, на мою долю досталось перебросить шесть тысяч голов. Грузить баранов в самолет трудно, но в полете они ведут себя очень хорошо, лучше многих пассажи­ ров — стоят скромно в куче, опустив головы, не толкаются й не орут. Как только прилетали на место, сейчас ж е клали трапы, и стоило вытащить из самолета одного барана, как остальные выходили с очень важным и делови ­ тым видом. Сойдет баран, остановится на твердой земле, обязательно повер­ нется, посмотрит на самолет. Лихо взбрыкнет ногами, загнет голову, отпрыгнет и умиротворенно принимается щипать травку. Вот свиней возить плохо — ужасно орут, ломают все, мечутся. Приходилось возить мальков в стеклянных сосудах; сбросишь сосуд в реку, он разобьется и мальки — в воду. Нехорошо ведет себя в воздухе... вино. Да , да! Поднимаешься на высоту, бутылки открываются от разницы давления — убыток, потом акты составляют на недостачу. Приходилось перевозить для северных заповедников американскую крысу— ондатру. У ондатры хороший темнокоричневый мех. Прилетал я в Туру, са ­ дился на воду и высыпал в речку крыс. Ондатра быстро размножалась, хоро­ шо акклиматизировалась и в бассейне Енисея. Теперь на нее открыт охотничий промысел. Обычно, как только высыпешь крыс из самолета, они расплываются по реке, но тотчас собираются в стаи и норовят назад, на самолет вернуться. К,ак от них избавиться? Запускал моторы — от рева и грохота ондатры уплы­ вали к берегу. Вот так и работаем. Зимой пришлось мне потрудиться и в океане, и в верховьях Енисея — из Красноярска перевозил рабочих в Фомки, в Придивное, потом летал семь раз на Ангару, был в Курейке и на Сухой Тунгуске. В разговорах минула полночь. Игроки утомились, бросили кости. Илья Богуславский рассказывал в углу анекдоты, летчики хохотали. Я восстанавли­ вал в памяти, как десять лет назад с летчиком Галышевым пробирались мы по Енисею. Тогда всякий рейс на Север все еще считался «историческим». Т е ­ перь над Енисеем протянулась воздушная дорога, самолеты привычно ходят по маршрутам на тысячи километров, авиация вошла в быт Севера, стала его не­ отъемлемой частью. ...Наступило утро. Пурга не стихала. Енисей был попрежнему закрыт снеж ­ ной марлей. Железнодорожный диспетчер сообщил: поезд из Норильска за ­ держ ался — дорогу замело снегом. С грустной улыбкой отметил я в блокноте: «6 мая 1944 г. — пурга». Пурга... Но весна чувствовалась, весна приближалась. Снег уж е не был сухим и хрустким; в воздухе потеплело, на потемневших дорогах выступала сырость'. Переход к весне, к оттепфш губителен д л я ледового аэродрома. Скоро придется снимать с самолетов лыжи и ставить поплавки и колеса. Сегодня полетов не будет. Пойдемте по Дудинке. Зимой Дудинка — внеш­ не тихий, спокойный городок; бревенчатые его улицы исчезают под сугробами и льдом, изредка промчится оленья упряжка, или ездовые собаки пронесут нарты из тундры; только на Енисее неумолчно ревут авиационные моторы. Полярная ночь тянется долго, морозы и метели заставляют людей уходить в помещение — в цеха, мастерские, на склады , в учреждения. Но подула весенняя теплая пурга и все, кто скрывался в зданиях, Посте­ пенно вышли наружу. Загрохотал паровой кран на морском причале; тракторы повезли сани с бревнами и камнем, паровозики подали на причалы ж елезнодо­ рожные в агоны / В порту началась деятельная подготовка к навигации. Скоро