Сибирские огни, 1945, №6

куда отлично было видно 'не только гибнущие в схватке корабли Цусимы, не только красный вымпел на броненосце «Потемкин» и восстание на крейсере «Очаков», но и будущее нашего флота. Уже тогда в матросе Псалтыреве он чувствовал будущего советского капитана 1 ранга. * * % В том же интервью для «Литературной газеты» он завещал молодым писателям: — Знания свои нужно дополнять житейской практикой, иначе будет литературщина. — И тут же с прискорбием добавлял. — Я вот смотрю на некоторых — талантливых — писателей. Сиднем сидят, за порог квартиры — ни ногой. И в результате от непло­ хой, иногда талантливой, книги отдает запахом книжной полки, на которой расположена энциклопедия. Его книги полны аромата жизни, его герои — плоть, кровь и, главное, душа своего народа. Однажды — во время съезда писателей — мы обедали за од­ ним столом. Он рассказывал о плавании на флагмане «Октябрь­ ская Революция». В плавании участвовал большой государствен­ ный деятель, которого в нашей стране все любовно называют по имени и отчеству. В кают-компании был назначен разбор опера­ ции. Но за час до назначенного времени Алексей Силыч, замеча­ тельный рассказчик, начал свои устные повествования о Цусиме. Командиры входили и останавливались в недоумении, не зная ку­ ца они попали — в Морскую Академию на лекцию’ профессора пли в клуб писателей на литературный вечер. Большой человек жестом разрешал сесть, а одному пожилому командиру сказал: — Вам не вредно послушать. Разбор операции был отложен. Пожилой человек, послушав писателя, вступил с ним в ж ар ­ кий спор. Спор продолжался долго — все о Цусиме. Когда пожи­ лой командир уже не мог скрыть того, что он побежден, большой работник спросил его: Ну, как, товарищ профессор, сдаетесь бывшему матросу? — Тут я сразу потерял силу голоса, — рассказывал Алексей Силыч. — Когда профессор ушел из кают-компании, я спросил:— «Это кто?» Ему назвали фамилию известного профессора, авторитет ко­ торого во флоте считался непреложным. — Если бы я знал, — говорил Алексей Силыч, — что передо мной профессор П., я бы не смог спорить с ним столь горячо — авторитет! Спор этот оказался полезным для работы над «Цусимой».