Сибирские огни, 1945, №6

езжают, под видом партизан, в село Кдшеедово и привозят с со­ бой, связанными капитана Прибылева и одного молодого подпо­ ручика. Крестьяне создают суд, который должен вынести приго­ вор карателям. Но во время суда солдаты срывают красные по­ вязки, и на их рукавах крестьяне видят изображения черепов и скрещенных костей. Членов суда капитан Прибылев живыми з а ­ капывает в землю. Проходит некоторое время, каратели сжигают село за селом, но вот однажды ночью партизаны захватывают их в школе и в доме попа села Журавлихи и забрасывают граната­ ми. А капитана Прибылева, пытающегося выбраться на улицу, за ­ калывают пикой. Ночные налеты на колчаковцев, располагавшихся в школах и в церквах, тогда были частым явлением. Случай зверской рас­ правы с обманутыми крестьянами-судьями произошел в одном из степных сел. О закопанных в землю живых людях Алексею Силычу рассказывали очевидцы. Он назвал село, но я не записал названия по свежей памяти и теперь не могу его вспомнить. Я сидел в крошечном кабинете писателя в Старо-Конюшен­ ном переулке, у стола с книгами и рукописями, смотрел на коре­ настого крепкого человека с простым лицом умного, неторопли­ во-деловитого крестьянина. Перо <в его широкой мускулистой руке выглядело тонкой соломинкой, как в руке пахаря. Казалось, что оно не выдержит нажима и вот-вот переломится с легким треском. Писал он неторопливо, буквы выводил тщательно и был прямой противоположностью суматошных строчкогонов. Разгова­ ривать с ним было легко, как с хорошим старым знакомым. Он спросил, у кого из московских писателей я успел побывать. Я назвал своего земляка. Алексей Силыч улыбнулся в тугие чер­ ные усы. — Лица у него своего нет. Было, а сейчас нет, — сказал о писателе тепло и обеспокоенно. — Сейчас он переживает кри­ з и с ,— с вершины покатился вниз. Отделывается красочками. Н а ­ лепит на стекло кружочков, — красных, синих, желтых, — и смо­ трит на мир через них. А надо смотреть через простое чистое •стекло. А еще лучше — лицом в лицо. Я заговорил о том длиннущем беллетристе, которого, мне к а ­ залось, любил губастый редактор. Алексей Силыч живо поддер­ ж ал разговор. В голосе чувствовалось глубокое внутреннее недо­ вольство всем, что написал тот развязный скорописец: — Этот кричит, как из подвала: море, море, море. Будто он этим криком море изображает. Или еще: леса, леса, леса. Словно он заблудился и орет: спаси-ите! А спасают, не хочет выходить и з леса, кривляется. Человеческой души в его произведениях нет.