Сибирские огни, 1940, № 2

шительныевзрывы снаряодв; паничсекое бегство к станции; последнее, навсегда, прощанье с отцом. Дальний путь в теплушке через Сибирь, болезнь и смертьматери, появление в вагоне бородатого, заросшего, веселого священника, — вспоминались смутно. В просторном поповском доме, куда при­ вел сироту пьяненький отец Агафон, Але­ шу встретила красивая черноволосаяде­ вочка Лида. Мальчуган был в том возрасте, когда потребность в привязнаности особено ве­ лика. Ему шел десятый год. Скупа,ясвар­ ливая матушкпа-опадья, постоянно пьяный и подчас буйный отец Агафон не могли вызвать этого чувства. Для застенчивого, запуганного мальчу­ гана Лида стала предметом восхищения. Рабское, беспрекословное повиновение ее прихотям не казалосьтягоснтым. На зиму Лиду увозили в томское епар­ хиальное училище. Алеша и усыновлен­ ный не мог рас читывать на образование. Скупость матушик росла, вместе с увели­ чивавшимся пристрастием отца Агафона к вину. После окончаниядвухкалссного учи­ лища, матушка оставила его пока-чтодля домашних услуг. Алексею шел пятндацатый год, когда по городу пролетел беспокойныйслух: рогов- цы! Налет банды застал сводную сестру дома. Неуравновешенная, капризная и меч­ тательная Лида немало помучила Алексея в этот приезд то оскорбительным прене­ брежением, то не детскимиласками, таив­ шими в себе много порочного. В день налета роговцев, чуткий к оби­ де, самолюбивый подросток в первыйраз оказалдерзкое неповиновение. У него давно износиилсь сапоги. Матуш­ ка предложила умышленнопри Лиде, на­ деясь, что он откажется: — Поклонись отцу в ноги, проси новые.. Так было заведено с первого дня его жизни у приемных родителей. Расчет матушки оправдался.Кланяться Алексей отказался наотрез. На беду отец Агафон пил второй день. — Кланйяся! — пьяно загрохотал он, выставляяногу в опойковом сапоге. — Смирению учись. — Тварь неблагодарная, — потихоньку шипела, матушка. — Пою-кормлю, а бла­ годарносит не вижу... Все, может быть, тем и обошлось бы. Дело было к лету, и в сапогах нужда не­ большаяД. а ввязалась ни с тогони с сего Лида. — Поклонись отцу, — потребовалаона, покуыс вая кончик! косы. — Кто сам не умеет добыть, должен гнуть спину. Кла­ няйся! Через несколько минут она уже с остервенением кричала: — Ты не знаешь, как нас тянут в учи­ лище за строптивость. Мы подчиняемся. А ты? Раз живешь, не уходишь, должен благодарить... Куриац мокрая, туда же, гордсоть показывает... Кланяйся сейчас же или уходи! Ее прервали выстрелыпод окнами. Расправа с отцом произошлана ее гла­ зах. Истерическийплач девушки перешел в хохот, в бешеные конвульсии. Она нескольколет просидела приквоан­ ная цепью,в избе за деревней, на выгоне, в стороне от дороги. Серое тоскливое строеньице в те годы было пугаломдля взросыл х и ребятишек. Ни ночью, ни днем не переставая, неслись оттуда дикиевоп­ ли, полные нечеловеческого ужаса и тос­ ки. Уже студентом Алексей узнал, что главной причиной сумасшествия сводной сестры была унаследованная от отца бо­ лезнь. Лекции профессора Поливанова и старую университетскую рощу, место горячих спорови уединенных прогулок, Всепьяпов вспоминал в минуты неудач, неприятно­ стей. И воспоминаниэето всегда действо­ вало благотворно. Поливанов был известен не только в Томске, в Сибири, но и в Москве. Знали его и за границей. Разрешение ассистировать на его опе­ рациях волнвоало и радовало студента. Когда он был на третьем курсе, его, отличника, накануне экзамеонв начали «прорабатывать». Вскоре группа безнадеж­ но отстающих студентов, прикрываясь кри­ ками о бдительности, добилась его исклю­ чения. За лучшего своего ученика пробовал вступиться профессор Полиавнов. По ста­ рику ответили, что это не его дело. Пусть, он занимается операицями, а тут дело политическое. Да посоветовали быть ме­ нее щедрым на отличные отметкикому не следует. Исключено было еще несколькочеловек. Выброшенный из университета, отгоро­ женный от товарищей стеной недоверия, Всепьянов началнавещать загородынй дом, затерявшийся среди сосновогобора, — лечебницу для психических больных. Туда