Сибирские огни, 1939, № 5

ха не побоялся спуститься бегом на­ встречу матери — и не упал, а уцепился • за ее сарафан. И мать положила руку на его круглую голову и подумала горде­ ливо: с— Вот какой растет у меня: еще пяти годов не сравнялось, а па ноги скорый, резвый, ни за что не упадет. Тут вспомнила она, что сегодня же ночью надо ему резвую ножку сломать. И от этой мысли стало ей так больно, как будто кольнули в самое сердце длинной, светлой, холодной иголкой. Младенец Нетруха тащил ее за подол, звал подняться скорее в домик. Малолет был на самом деле хороший, приятный, круглый, с красными щеками и тонким смехом, и был он похож на яблочко,, как будто свежее яблочко бегает на малень­ ких, но крепких поясках. У яблочка бы­ вает росток — и у него торчал на ма­ кушке небольшой вихорок, чубик, ироде ростка. Мать взяла его за этот чубик,, по­ тянула, потрепала — и было ей приятно, что чубик тоже крепкий: волос у младен­ ца скорее жестковат, чем мягок — так и должно быть у мужика, у бунтарского сына. А Петруха, пока они подымались на скалу, лепетал ей про всякое. Из младен­ ческого лепета получалось, что нашел Петруха около дома на задах дохлую птичку, и будто бы эта птичка — штраф­ ной бергал и стал он штрафного бергала хоронить, и похоронил, и матери пока­ жет, где он это сделал. И лепетал он про беглеца Сороку: со­ седка, живущая у подошвы скалы сказы­ вала своим малолеткам, и он тоже слы­ шал: его Сорока, возьмет бегать по чер­ ни, — раз уж он малолет бунтарский, отец был в непокорстве, стало быть, Со­ рока возьмет. Слушала она его лепет, кормила зава­ рухой, сама поела, прибрала малость в до­ мике, — а к ночи собрался и зашумел дождь. Непутевый был дождь, неладный. Шу­ мел он не просто, а с передышкой, и вот эта передышка была для вдовы хуже все­ го. Сердце в ней прыгало, как живая ры­ ба — все от плохих мыслей, от ожида­ ний: скоро придет Мужичок-Хлопуша ло­ мать ножку младенцу. А дождик шумел, шумел, и от этого шума пуще прыгало сердце, и мысли были такие, что не на­ до бы совсем никаких мыслей. Е приме­ ру: стоит за порогом чурбан — на нем покойный Петрухин отец дрова рубил, ш о чем чурбан не думает и ему хорошо спокойно. Затихал дождь, вдова маленько успо каивалась, дремать начинала, прижав ] себе теплого маленького Петруху. Только у нее закроется один глаз — опять вредный дождь шумит, шумит... И не было ей покоя. Ах, в те дни, когда рудничный поп по венчал ее с Петром, казалось ей, что нее будет много детишек, что она с ним; будет жить в достатке и кормить их н заварухой из казенного провианта, а ка шей с1маслом. Были бы те дети круглые, румяные, ел: бы кашу так, чтобы за ушами трещалс росли бы безо всякой хвори, и когда-ни будь она увидела бы перед собой огром ных и храбрых мужиков и грудастых де вок с косами длинными, как вожжи. Те мужики — ее сыновья. Девки - дочери. Но на самом-то деле оказался один Пет руха, да и ‘тот будет горемычным калеко на всю жизнь. В десятый, наверно, раз принялся не уемный дождик, и вдова с трудом разли чила сквозь дождевой шум дальние коле кольные звуки. — Эй, вдова, скорей! Она выронила светец из трясущихс рук, долго шарила в темноте, пока паке нец нашла его. Мужичок-Хлопуша брани.1 ся под окном. Вымок наверно до после] ней нитки. Едва отодвинула щеколду: руки стал как деревянные. Неровный трясучий свет упал на М] жичка-Хлопушу рваными пятнами, и вд< ва испугалась. Померещилось ей, что вм< сто лица у него черная дыра. И она з< кричала, толкац, его за порог: — Почто без лица пришел? Не на: без лица! 0й„ уходи! Мужичок взял светец из ее рук, подня и она увидела, что л)ицо у него есть — i том самом месте, где полагается. Тут с стало полегче. — Рано ты испугалась, — говорит М' жичок, и губы его кривились, как черв; ки: может он хотел улыбнуться или у мехнуться, кто его знает, чего он хотел. - Страшиться потом будешь, скажу те( весть. — Ой ли? весть? •—1Ну, да, весть. — Сел Мужичок столу на лавку. — Да ты бы хоть медов’ ____________ .