Сибирские огни, 1939, № 5

Степан Шилов УРОК 1. В ГРАЧЕВКЕ ТРЕВОЖНО В маленькой лесной Грачевке тревож­ но: самураи грозятся жестоко разделаться с деревней. Мало того, что грачевцы от­ казались доставлять продукты в Туманово, в японский укрепленный пункт, — в не­ давнем бою иод деревней они чуть не от­ крыто помогали партизанам... Вечерами на улицах уже не было ни песен, ни игрищ. Когда же наступала ночь, все спали беспокойно, и не один мужик, выйдя ночыо на двор, подолгу прислушивался к звукам ночи. Однако, кроме глухого шума бора да тявканья собак, пока ничего не было слышно. Особенно плохо чувствовал себя сель­ ский староста Егор Галыгин. И недаром. Три дня назад Егор Михеич получил от коменданта ближайшего японского пункта такую бумагу: «Грачевскому сельскому старосте. Приказываю тебе сельский староста гнать в село Туманово мой штаб — 10 персон скота и 100 пудов синицы .1 Если нет, японска императорска арми никогда нет отказ с вами воевать. Япон­ ски солдаты будет весь народ строго стре­ лять, а тебя староста обязательно на веревке взвешивать как собаку. Майор Окава». Давно уже вертит староста страшный пакет. Японская печать жабой впилась ему в сердце. Недоброе предвещало пись­ мо. Тихо в избе. Тускло горит на стене жестяная лампочка. Мишук и Настя молча сидят на сундуке и со страхом посматривают на темные провалы окон. Мишук уже не воображает себя медве­ дем и не предлагает маленькой худень­ кой сестренке прокатиться на нем вер­ 1 Пшеницы. хом по избе, или позволить ему сожрат] себя всю, вместе с потрохами и юбчонкой Тоскливо. За печкой шуршат таракань да где-то скрипит сверчок. Над свежевымытым, еще влажным сто лом густо шумят мухи. — Миша, мне скучно, — шепчет го лубоглазая девочка, ■печально посматривав на брата. — Миша, мне... Но косматый Мишук, страшно вытара щив на нее глаза, угрожающе кивает н; дверь: — «Японцы»... Настя со страхом оглядывается по сто ронам. Сжимается в комочек и снова си дит неподвижно. На ресницах ее дрожаг слезы. Жена старосты, Агаша, еще молодая i приглядная, неслышно двигается по избе молча моет посуду, подметает пол, — хо зяйствует перед сном. У нее печально^ лицо. Она часто и глубоко вздыхает. ] глазах тревога, и вся она как-то посерел; за последнее время. Наконец покончила с уборкой и подо шла к столу, за которым сидел темный как туча, староста. У него дрожат руки, мрачно горят боль шив серые глаза. — Повезешь? ■— глотнув слюну, с тру дом сказала Агаша (голос блеклый, при душенный, не ее). — А, Егор? Да чего ti молчишь, как... - Егор Михеич отозвался неожидан» бурно. — Что?! — напугав всех, крикнул о: на всю избу. — Врагам?! Душегубам Да лучше я... Да сдохни они с голоду, со баки! И с шумом выдохнув, так же круто за молчал, как и вспылил. Он поставил лок ти на стол и стиснул ладонями голову. ) вскоре поднялся, мрачный и решитель ный. — Собирайся, Агаша, — глухим голо