Сибирские огни, 1939, № 5

50 ЛЕТ СО ДНЯ СМЕРТИ Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО И. Нович Н, Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ В СИБИРИ Эпоха, когда жил и вел беззаветную' революционную борьбу Н. Г. Чернышев­ ский, далека от нас. То был период об- ще-демократического, буржуазно-демокра­ тического освободительного движения, по­ ра, когда в России еще господствовал кре­ постнический порядок, преобладало крепо­ стническое хозяйство дворян-помещиков, зверски угнетавших массы крестьян. Тогда-то вел борьбу против царского самодержавия, насилия, угнетения, за сво­ боду трудящихся масс, Чернышевский. Он был крупнейшим мыслителем, ученым, писателем. Он писал философские трактаты, эконо­ мические и исторические исследования, публицистические статьи, литературно-кри- тические статьи, беллетристические произ­ ведения. Но что бы он ни писал, каждая строка, написанная им, проникнута духом классовой борьбы против самодержавно­ помещичьего строя, за интересы трудя­ щихся. Он обладал несгибаемой волей борца, был кристально-честным и благородным защитником трудящихся. Потому он был властителем дум рево­ люционной молодежи своей эпохи и вызы­ вал против себя ярую ненависть царя, по­ мещиков, либералов, всех реакционеров. Царское правительство судило Чернышев­ ского и присудило его К ссылке в каторж­ ные работы в рудниках, затем поселению в Сибири, где Чернышевский прожил око­ ло двадцати лет. Г о р ь к о е оди н о ч е с т в о ума и сердца — эти слова, как-то обронен­ ные Чернышевским в одной из его статей, безотносительно к нему самому, довольно точно характеризуют тяжелейший период его жизни в сибирской ссылке. Полный твердости и мужества революционера, ехал Чернышевский в ссылку, откуда пи­ сал жене: «Я сам не умею разобрать, сог­ ласился ли б я вычеркнуть из моей судь­ бы этот переворот, который повергнул тебя... в огорчения и лишения. За тебя я жалею, что было так... А думая о дру­ гих, — об этих десятках миллионов ни­ щих, я радуюсь тому, что без моей воли и заслуги (? И. Н.) придано больше преж­ него силы и авторитетности моему голосу, который зазвучит же когда-нибудь в за­ щиту их».1 При жизни Чернышевского его голос, ни сильней прежнего, ни с той силой, с какой он раздавался в эпоху шестидеся­ тых годов, уже не зазвучал. Арест и за­ тем ссылка явились страшным началом конца деятельности Чернышевского, в са­ мом ее расцвете, на ее могучем под’еме. ** * В июне 1864 года Чернышевского при­ везли в Тобольск. Здесь, в отличие от дру ­ гих политических ссыльных, его помести­ ли в отдельную камеру «секретного кори­ дора». Тобольск был лишь временной остановкой на несколько дней, Чернышев­ ского должны были везти дальше, вглубь Сибири. В середине августа, после почти трех­ месячного пути, его привезли в поселок Кадая, в Забайкалье. Здесь Чернышевский увидел сосланного, уже умирающего, за­ мученного царизмом поэта М. Л. Михай­ лова. Все кругом было убого, пустынно. Го­ лые горы да кое-где разбросанные жал­ кие лачужки. В одну из них и водворили Чернышевского. Вскоре, зимой, в далекой Европейской России, в Новгородской губернии, была большая «государева охота». Близко к царю стоял поэт А. К. Толстой. Царь по­ дозвал поэта и спросил у него о литера­ турных новостях.