Сибирские огни, 1939, № 5

вести» о Лермонтове и его художествен­ ной творчестве. Так, Верещагин, говорит: «Дерзко было бы сказать мне, что я был знаком с Лермонтовым. Он был пятью го­ дами старше меня и пятью годами стар­ ше своих годов. Но я смею сказать, что я понимаю его: два или три раза он удо­ стаивал меня серьезной беседой своей. Это было в начале< 1840 г. Г. Дудышкин очень верно изобразил многое из того, что таилось в нем под тогдашним байронизмом почти всех порядочных людей. Но я, имев­ ший счастье слышать его серьезные раз­ говоры, столь редкие, должен сказать: это был благороднейший из людей и великий гражданин. Россия имела мало таких сы­ новей». Чернышевский старается подчерк­ нуть данное и очень важное высказывание своего героя о Лермонтове. Он ссылается на это высказывание даже в своем преди­ словии к «Повести в повести», обращая на него тем самым еще большее внима­ ние своих читателей. Такое акцентирование внимания на вы­ сказывании о Лермонтове одного из ге­ роев романа не было случайным. Этим вы­ сказыванием Чернышевский подчеркивал и собственное глубокое убеждение относи­ тельно Лермонтова и его исторической ро­ ли в русской литературе. Тот же самый герой Чернышевского в другом месте ро­ мана говорит, что Лермонтову не помеша­ ло быть таким поэтом «барское воспита­ ние». Бывает «плохое барское» воспита­ ние, — рассуждает он, ■— «бывает и хоро- шее:''Пушкин, Лермонтов, Чаадаев, другие, которых вспоминает Пушкин в «Арионе», не были мужики». Это замечание полно глубокого значения в осмыслении жизнен­ ных судеб выдающихся представителей 'дворянской литературы, в частности, в ос­ мыслении идейно-творческого облика Лер­ монтова. Это замечание как нельзя лучше бьет по тем, которые в творчестве вели­ ких классиков ищут только представителя того или иного класса. Герои Чернышевского из «Повести в по­ вести» не только высказываются о Лер­ монтове вообще, но и об отдельных его произведениях в частности. В рассказе «Дочь Иеффая» один из героев пишет своей жене, что «Печорин—не герой на­ шего времени, он отжил свой век, не увлекайтесь им». Этим высказыванием Чернышевский старался подчеркнуть ту очень важную истину, что время теперь не Печориных. В жизни появились новые герои, положительные герои нового вре­ мени, которыми и следует увлекаться и не только увлекаться, но и подражать им в своем поведении. Герои Чернышевского из «Повести в повести» любят стихи ве­ ликих классиков. Они декламируют их своим знакомым. Один из героев рассказа «Бал» декламирует их даже на вечере од­ ной даме. Правда, его репертуар был не особенно богат, что дало повод Чернышев­ скому к некоторому юмору. Но в этом ре­ пертуаре рядом с Пушкиным стоял и Лер­ монтов. Молодой человек декламирует сво­ ей даме один отрывок из «Хаджи-Абрека» Лермонтова. Роман Чернышевского чрезвычайно ин­ тересен не только количеством прямых ссылок на Лермонтова, своеобразной «пе­ реплавкой» заимствованных мотивов и по­ ложений из его художественного творчест­ ва, но и дальнейшим развитием взглядов самого автора на этого гениального рус­ ского поэта. Гениальный, поэт в высказываниях Чер­ нышевского становится «великим гражда­ нином» русской литературы, художествен­ ное творчество которого можно было ис­ пользовать в интересах нарастающей ре­ волюции. Надежды Чернышевского однако не оправдались. Ожидаемая вскоре революция была разгромлена реакционным прави­ тельством. Сам Чернышевский был сослан в Сибирь. По дошедшим письмам из Сиби­ ри и беллетристике этого периода мы ви­ дим, что у Чернышевского сохранился ин­ терес и к Лермонтову (наряду с другими классиками русской и западно-европейской литературы). Печальная судьба этого поэ­ та, затравленного царским самодержави­ ем в расцвете творческих сил, напомина­ ла чем-то судьбу самого Чернышевского, которого тоже старались как можно скорее похоронить в ледниках Сибири. Все это поддерживало и не могло не поддерживать определенных симпатий Чернышевского к любимому еще в детстве поэту. В письме к Ольге Сократовне из Вилюйска от 31 марта 1878 г. Чернышевский пишет: «Из наших русских очень умных писателей, образец превосходной строгости к самому себе, был Лермонтов: ничего, кроме дей­ ствительно прекрасного, он не брал из своих черновых бумаг для отдачи в печать. После его смерти напечатали, разумеется, и всю дрянь, которую держал он лишь для того, чтобы подождать, не случиться ли ему переделать эти плохие эскизы в хоро­ шие произведения». Чернышевский в ряде писем к своим родным из Сибири сообщал, что «как пи­