Сибирские огни, 1939, № 5

рез городские стены и влились в лоно го­ рода, точно громада морских волн. Пусти­ ли они в дело персидский меч, не щадя никого... Тогда-то можно было видеть стра­ дания и лишения людей всякого возраста и положения. Из об’ятий матери вырывали детей и безжалостно разбивали о камни; матери, сами окровавленные, обливали детей своих кровью и слезами. Один меч разил отца и сына; старцы и юноши, свя­ щенники и диаконы вкушали смерть от од­ ного меча. Город покрылся телами убитых от края до края; по ним ходили, как-по дорогам. Большая река, проходящая у города, окрасилась кровью от бесчисленных трупов, так много было сраженных, и ди­ кие звери и домашние животные сделались могилами павших, так как не было нико­ го, кто бы похоронил истребленных и по­ крыл необходимой землею. Дворец... запы-. лал от избытка несправедливостей, творив­ шихся в нем; все жилища обратились в громадную кучу праха, и лихоимство и ко­ варства, происходившие в них, прекрати­ лись». И опять возрождается разгромленная культура Армении, на этот раз преимуще­ ственно на юге, где армяпскими беглецами во главе с князьями Рубенидами было ос­ новано Киликийское царство, просущество­ вавшее почти три столетия. Здесь проходит путь крестоносцев, здесь возникают евро­ пейские торговые колонии и фактории, сю­ да стекаются купцы и мореплаватели со всех концов Западной Европы. Здесь созда­ ются крепкие связи с германо-романским миром, и государственный строй форми­ руется по образцу западного феодализма. Военная рыцарская организация, наподобие западных рыцарских орденов, создает свой устав, свой кодекс чести и морали, с свое­ образным «культом Минны» и ритуалом служепия даме, свое письмо и свою речь, свое искусство и литературу, с поэтически­ ми турнирами и состязаниями странствую­ щих певцов. И так на почве, вспаханной мечами крестоносцев и копытами их коней, вырастает новая армянская культура —- рыцарски-феодальная, овеянная атмосфе­ рой феодальных дворов южной Европы в эпоху позднего средневековья. Но бьет час, и орды монголов, Чингис­ хана и «полезного хромого» Тамерлана, а вслед за ними и полчища турок-османов проносятся яростной бурей, и наглухо за­ колочено «окно в Европу». На этот раз разрушение настолько полное и всеобщее, что даже столетия спустя обращается к нему память народная с ужасом и скорбью. Так, армянский поэт XIX века, Дэреник Дэмирчиан, в своей поэме «Ленк-Тимур» так рисует вторжение монголов. Настал жестокий черный год: зима. — бесснежна и тепла, Весна ■— потоплена в дождях; дни лет­ ние-— сухая мгла. Как будто кровью полный глаз, стояло солнце в облаках, Вещая кровь, смотрело вниз и взглядом наводило страх. Из туч, как высохших грудей, струились ржавчина и яд, Посев не приносил плодов, дышал злово­ нием распад, И мертвецы из мглы могил вставали, жалостно стеня: Шел черный год, жестокий год, глад, меч, всемирная резня. Резня, резня, везде, везде, безумие, убийство, страх! Резня повсюду, — в городах, по дерев­ ням, в монастырях! Резня нещадная везде! Кто жив, кляни свой первый вздох, Кто видит — лучше бы ослеп, кто слы­ шит — лучше бы оглох! Ослепнем все, и ослепим мы солнце, этот глаз дневной, И сверху донизу весь мир задернем чер­ ной пелепой, Ударьте, ветры, без препон, безудержно трясите твердь, Разверзни чрево, хаос! Пусть грядет Последний День и Смерть!1 И вот, «в то самое время, когда Запад начинал дышать первыми веяниями обнов­ ляющего Возрождения, когда в Европе мрачную схоластику прорезывали первые лучи воскресающего античного искусства и оживающей греко-римской науки, когда в средневековое миросозерцание, превыше всего ставившее умерщвление плоти, про- пикало сияние эллинской жизнерадост­ ности, — в это самое время Армения, си­ лою вещей, была отброшена к самым чер­ ным дням эпохи переселения народов, к дням Атиллы и вандалов». Но- как раз тогда, когда конницей Тамер­ лана, казалось, были растоптаны- навсегда первые всходы начинающегося армянского Реиессанса, с X III—XIY вв., и вплоть до конца XYII — начала XYIII в. — в Арме­ нии расцветает поэзия Возрождения. Это— та самая поэзия, которую Брюсов называл 1 Перевод Валерия Брюсова.