Сибирские огни, 1938, № 1

Первенство мы никому не уступим. Красное знамя останется у нас. Мандаты завоюем мы»... Нет, я твердо- верю в себя, верю в машину и не могу допустить даже мыслн, что поче- му-либо не выполню норму. Трактор у меня в образцовом порядке, я заботливо ухаживаю за ним. А главное — у меня есть желание работать честно, образцово-, по-сгахаио©ски. Нет, гражданин Захаров, обо мне ие бес- покойтесь, великое звание стахановца я не посрамлю, а вот вы о себе подумайте. Впере- ди будут люди, у которых не замарана со- весть, -которые будут честно, искренне бо- роться за большевистский сов. Первенство останется за ними. Передумав все это, я еще раз осмотрел трактор, зашел в красный уголок, взял ба- лалайку и- стал петь колхозные частушки: Пусть ручей в зеленом шоле Струйкой алою течет. За ударную работу Нам с тобой один почет. Ребята собрались вокруг меня. Слушали, смеялись. — Ты хорошо поешь, — с ехидством ска- зала мне Наташа, когда мы остались одни,— но я все-таки хотела бы знать... — Письмо не мое, — сразу Же понял я, куда она клонит. — Докажи, что не твое. — 1 Мне придется итти к Захарову, на вто- рое отделение. 12 километров. И я пойду... По тут, видишь ли, одного письма мало. Кой- что еще разузнать придется, а то и другие не поверят мне, как ты не веришь. Наташа подумала ж сказала: — Что же, иди, ^разузнавай... Поверить тебе действительно трудно. Я -схватил ее за руку и вскрикнул: — Когда я слышу такие слова, Наташа, у меня, может быть, сердце разрывается на куски. | ; — Соловья баснями не кормят... — выр- вала она руку. Губы ее задрожали. 1 м а я . Бригадир Ярцев залез на крышу стана и в честь великого пролетарского праздника под- нял бригадное переходящее знамя. День был ясный, теплый. Дали точно раздвинулись. Припавшие к равнинам горы были воздушно легки. Отделение готовилось начинать сев. Наташа ушла осматривать полосы: ие пора ли выводить на работу тракторы. На меня она даже не взглянула. Оно и понятно: ни одна порядочная девушка не станет дружить с чужаком. Наташу занимает неразгаданный вопрос: чье письмо, мое или Захарова? В Захарова она верит, а в меня нет... Итти к Захарову мне не хотелось — далеко, жарко, дорога грязная. И не итти нельзя. Прокля- тое письмо! Никогда я ие думал, что оно доставит мне столько мытарств. Озабоченный всеми этими мыслями, я бро- дил по отделению, пока не дошел до группы тракторов. Около одного из них работал Чу- прш, старательпо протирал мотор. Увидав меня, он усмехнулся и заметил как-то двусмысленно: — Я тебя, Борис, очень уважаю. — Спасибо, — ответил я, — но что ты этим хочешь сказать? — Как получу в премию легковую маши- ну, то обязательно тебя прокачу. — А если я тебя прокачу? —- На чем? На шею я тебе не сяду. — На машине. — Она у тебя забуксует, Борис. Чуприн, конечно, не будет буксовать. Он работает на гусеничном тракторе. Мотор « все другие части он протирает целыми дня- ми. Плуги, двенадцать корпусов, блестят, как стекло. , От Чуприиа я с большой неохотой поплел*- ся, едва передвигая ноги, на второе отделе- ние — искать «дядю». Беспокойный мозг и нерешительность могут угробить человека. Будь я хоть немного порешительнее, я бы тогда же, в вагоне, передал письмо товари- щу Кривцову и не крутился бы теперь, слов- но и впрямь виноватый. Наташа не подозре- вала бы меня... Наша встреча с Захаровым произошла на i улице. Мы сели на бревне, закурили. Я сразу же заговорил о родне. — Плохо, — начал я, — когда не имеется родни. Был бы хоть дядя какой-нибудь, например... Захаров молчал. — Вели у человека есть родня, — говорил я настойчиво, — то, в случае нужды, он всегда сможет утешенье найти, скажем у дяди. А тут живешь один, как палец, как тычка в степи, и никому ты ненужен. Захаров слушал и молчал. — В праздник, -допустим, — продолжал я, свои люди, родные, собираются вместе, гуля- ют, поют, танцуют, выпивают. Даже есть пословица : «Своя рубашка ближе к телу»... Дядина рубашюа, например, конечно, племян- нику ближе... Захаров попрежнему молчал. Тогда я не выдержал и спросил его сдав- ленным голосом, будто меня душили: