Сибирские огни, 1938, № 1

шевик. Они думают перебить нас, но мы покажем им, как большевики умеют драть- ся и побеждать... Ряды .бойцов замерли, только возбуждеч- по блестели серьезные и сердитые глаза. В окна домов из-за занавесок выглядывали любопытные лица. Ветер шевелил еще ого- ленными верхушками тополей. Голос ко- мандира зазвучал тверже и решительнее: — Товарищи, мы должны выйти из вра- жьего кольца. Это запомните, — и мы вый- дем. Слушать мою команду...* На плечо! Прямо с площади он повел свой неболь- шой отряд в бой. По ним строчил пулемет, конные сотни с гикапьем и свистом броса- лись на них в атаку, за каждым бугром, в каждой канаве и в кустах красногвардейцев поджидала смерть. Впереди бежал командир Шапко и подбад- ривал: — Вперед, не робей, товарищи!.. Они шли уверенной поступью небольши- ми группами—по двадцать, тридцать человек, метко отстреливаясь, и, близко подпустив к себе белых, бросались в штыки. Они не бо- ялись дикого гиканья и свиста сабель и нуль; они цепко держались друг за друга и шли все вперед и вперед. Шальная пуля ранила товарища Шапко в голову, он оторвал рукав и перевязал ее. С окровавленным лицом, с винтовкой напе- ревес он появлялся впереди отстающих групп: — Вперед! Не робей, товарищи... Они шли без пищи и питья восемнадцать часов. Восемнадцать часов с тыла, с флангов и впереди их встречал огонь. Еще раз пуля полоснула товарища Шапко в подбородок и разбила челюсть. От нестерпимой боли из глаз у него посыпались нскры и темная зем- ля под ногами заходила кругами, но передав винтовку бойцу, он вытащил из кобуры на- ган и снова пошел вперед: — В штыки! На крутом косогоре под свинцовым дож- дем они прорвали цепи белых и ринулись дальше. Снова шли, не оглядываясь назад, на трупы павших, неся в сердце ярость к вра- гу Все больше становилось раненых, их бра- ли под руки и вели. В околках рубили гиб- кие березки, делали носилки и на них клали искалеченных товарищей. Потемневшие от усталости, жажды и стра- даний; многие просили оставить их умирать в степи. Тяжелый плечистый молотобоец то- варищ Волох, раненый в грудь и живот, собрав последние силы, выбросился из носи- лок. Захлебываясь своей кровью, он хрипел: — Куда меня несете? Не видите — все равно смерть. Кидайте! Пробивайтесь вы,— там народ нужен... Его подняли и снова положили на носил- ки. На синих щеках бойца стыли слезы. — Дурни, не'бережете себя. Кто же бу- дет с контрой драться... В третий раз командира товарища Шапко ранили в ногу. Он обнял за шею красно- гвардейца и пошел вперед. В этом человеке жили только одни прекрасные лучистые гла- за, они горели, искрились. От боли он не мог говорить, но за него кричали и звали жгучие глаза. В канавах, на дорогах, у березовых окол- ков, в ковыле сиротливо оставались тела павших товарищей. Наступила вторая ночь. Все небо усея- лось яркими мохнатыми звездами. Не переста- вая дул теплый южный ветер и чувствова- лось, что с ветром с юга шла бодрящая весна. Командира товарища Шапко уговаривали лечь на носилки, но он словно не слышал слов. Указывая на далекие огни станции, говорил: — Вот еще последний переход... Послед- ний и мы у своих... Тогда пустились на хитрость: — Ты — командир, для общего дела ты дороже всех нас. Если ты погибнешь, — погибнем и мы без тебя. Кто выведет? Он молчал, по пыльному и окровавлен- ному лицу нельзя было разобрать, о чем он думает. Потом он тяжело поднял голову и с трудом сказал: —• Среди вас много добрых бойцов. Чем не командиры? Вперед!.. С восходом солнца под станицей Лебя- жьей пх встретил высланный в помощь из Оренбурга отряд товарища Буранного в триста штыков. — Урра! — зарокотало над степью. Отступающие от усталости не могли кри- чать, они медленно сомкнулись в колонну, поддерживая под руки, вывели вперед това- рища Шапко и маршем пошли навстречу оренбургскому отряду. Товарища Шапко подвели к командиру от- ряда, оба подтянулись п по военному отса- лютовали. — Товарищ командир, — приложив к ко- зырьку руку, рапортовал Шанко: — Вве- ренный мне отряд выведен из белогвардей-