Сибирские огни, 1938, № 1

говорило за то, что придется, — то его то- варищи будут продолжать борьбу... Семена, брошенные им в сознание крестьян, не мог- ли заглохнуть... В это время голова колонны как раз по- равнялась с тем местом, где стояла толпа крестьян. Впереди колонны, чеканя шаг, выступал высокий, седоусый, сурового вида ротный. Шел, не глядя на крестьян. Его оловянные выпученные глаза были пусты и безжизненны. Позади ротного, высоко зади- рая ноги, маршировали солдаты. Из-под лихо заломленных фуражек выглядывали какие- то бесцветные, незапоминающиеся, притом- ленные безостановочным походом лица. — Ой же и помучились вы, сердечные!— запричитала одна из женщин. — И пошто только вас гонят эку даль? Ротный грозно скосил на нее глаза. — Гостинцев вам несем, тетка, — крик- нул он. — Вот... Видала? И выхватив из кармана боевую обойму, высоко поднял ее над головой. До сих пор помнят мормышане эту, впер- вые тогда увиденную ими обойму и расска- зывают, как шарахнулся народ поближе к избам. Роту расставили на квартиры в центре села. Солдатам строжайше было запрещено вступать в разговоры с населением, и даже выходить на улицу разрешалось только по приказанию начальства. Солдат Мироиенко мечтал побывать у от- ца, обнять молодую жену, приласкать свою дочурку. Но как осуществить мечту? Он не смел и заикнуться о своем желании и, лишь улучив удобную минуту, перебросился па- рой слов с хозяйкой, а та задами помчалась к родным Миронеико — передать им привет от сына. * * * Протянулись три длинные скучные дня. По селу ходили какие-то никому неизвест- ные люди, одетые странно — и не по-кре- стьянски и не по-городски. Все что-то вы- сматривали, вынюхивали, выспрашивали о земле, кому ее нехватает и кто чаще всего «горланит» на сходках... Крестьяне в беседу с ними вступали не- охотно, а если вступали, то сами забрасы- вали их вопросами: откуда они, кто такие, чем интересуются — купцы или так просто? — Так просто, — отвечали неизвестные п неизменно возвращались к тому, что, вид- но, всего более интересовало их: — Кто первый начал распашку Маяков? — А никто... — отвечали крестьяне. — Выехали все в одночасье и распахали. — Вот это и есть бунт, если все, — го- ворили чужаки. — Потому к вам и солдат пригнали, потому и губернатор едет. — Ну, что ж! Раз едет, стало быть, встречать будем... О том, как «встречать» губернатора — крестьян поучали сотские: — Хлеб-соль чтобы была... ура чтобы кричали, не жалея глотки. А когда его бла- городие, господин пристав даст знак, — чтобы все, как один, пали на колени и ни гу-гу... Приказ этот отдавался строгим голосом, но после сотский делал жалостливое лицо и говорил,' будто плакал: — Богом просим, мужички, не упирай- тесь. Чтобы все было по совести и'по по- рядку. Уедет губернатор — там как хоти- те, а пока будет здесь — шапюи ломать не скупитесь. Нас хоть пожалейте. Нам за вас всех, в случае чего, отвечать придется. На четвертый день к полудню со сторо- ны Гуселетова прискакал на взмыленном мерине вестовой, встрепанный, как ворона, попавшая в пургу, и доложил старосте: — Едет!.. Удары колокола с церкви сразу поставили на ноги все село. И стар и мал потянулись к церкви — «встречать». Таков был приказ пристава: чтобы ни единой живой души не оставалось дома... Пять самых лучших в Гуселетове кулац- ких лошадей везли богатый экипаж губерна- тора Грана. Следом катились по грязной до- роге экипажи многочисленной свиты: ехал представитель кабинета, статский советник Маслов, помощник начальника переселенче- ского управления Александровский, судей- ские и землеустроительные чиновники, ис- правник, крестьянский начальник. Скакала личная охрана губернатора и поспешали на крестьянских подводах какие-то разномаст- ные, неизвестного назначения личности, быстроглазые, юркие, в штатских пальто и куньих потертых шапках. Весь этот пестрый поезд медленно вполз в село и направился к церкви. Здесь по одну сторону улицы застыли выстроенные шпалерой солдаты, а по другую в несколько рядов — крестьяне. Едва экипаж губернатора блеснул лакиро- ванным верхом, как пристав, будто домаш- ний.. жирный гусак, собравшийся лететь, от- чаянно замахал на толпу руками и страшно выкатил глаза. Это был условленный знак. Мужчины тотчас сняли шапки, женщины перестали лускать семечки. С другой сторо- ны улицы раздалась команда — солдаты взяли ружья <«на караул».