Сибирские огни, 1937, № 4

Вот что-то ощупью, взяла и медленно к дверям пошла. Был смут'ен, беспокоен взор. Но до порога не дошла — В окошке всколыхнулась мгла И дрогнул ледяной узор на изморози стекла. То грянули колокола^ К вечерней службе звал собор. 5 . Гудят, гудят колокола! Пустынна улица была, Спала. Но вот из-за углов Вдруг появляются солдаты. Хруст снега. Гром колоколов, как орудийные раскаты. Идут саперы и стрелки, II пушкари, и казаки. Идут толпой, идут не в ногу, спршат, бегут уерез дорогу, И тени их, мелькнув в окне, скользнув по каменной степе, Напоминают о войне. Тогда, почувствовав тревогу, Кричит хозяйка: — Увинькай! Скорее шубу мне подай Пойду и я молиться богу! Она готова в путь. Но вдруг во все окошки слышен стук. — Хозяйка дома, казачок? Влезают девы на порог И, не снимая шубок даже, лишь распахнув их на груди, Бегут к полковнице: — Куда же итти ты хочешь? Погоди! Из Петербурга весть пришла! Вотще звонят колокола. Великопостные напевы вотще в соборе тянет хор. Теперь уж не поспеть в собор. Взволнованно щебечут девы: — Он был курчавый, как арап! — Его был прадед черный раб! — Оп был ревнив. Арабы пылки! — Его убить давно пора-б! Он яд развел в своей черпилке! — На грех вернулся он из ссылки! — Он неискусный был стрелок. — Ну, вот! Палил он даже сидя! — Ах, как ужасно! «Некролог прочтете в «Русском инвалиде». II долго девы лепетали про Николая, про Натали. Но, наконец, они ушли. И стало пусто в темном зале. И спова вьюжный вечер длится. Одна полковница томится. Столица! Шумная столица! В кавалергарда на балу Эрот пустил свою стрелу. Ну, что ж! Дуэль! Извольте биться! Коль захотелось вам влюбиться! А здесь? От мужа пе добиться, Чтоб приласкал. Здесь счастье спится. Что делать? Плакаться, молиться,