Сибирские огни, 1937, № 4

Опутали редут. Со стен наружных Свисают на форштадт гирлянды снеговые. Но что это кричат на вышках часовые? — Гей! Тройки степью мчат! Наверпо из России! 4 . Полковник, отобедав молча, Встает. — Я снова должен в полк! ...Откинул кучер полость волчью. Бич свистнул. Скрип полозьев смолк В проулочке. — О, боже, боже! — Полковница вздыхает: — Лх! Так каждый день одно и то же... В окно взглянула. Ну, и что же? Да то же самое! В снегах Вся крепость тонет. Ветер гонит На бастионы снежный прах. Полковник скрылся в зданьк штаба. Домой вернется он нескоро. По карте крупного масштаба Он реки, горы и озера Страны киргизской изучает. Оп в штабе. А жена скучает! Ничто его домой не манит. Полковник занят, очень занят! О, неужели выстрел грянет на бастионе крепостном? Когда ж, когда ж покой настанет в стране киргизской, в краю степном? Когда? Об этом мы не знаем. Все лживы. Никому не верь. И вот беседу с Увинькаем ведет хозяйка через дверь: — Эй, Увинькай! — Я слышу вас. — О чем беседовал в тот раз ты на базаре целый час с киргизом? Кто он? — Садвокас. — Мне наплевать, что Садвокас. О чем беседа шла у вас? Ты бормотал: «Сырым-батыр». — Нет, я спросил: «Что стоит сыр». Сыры он продавал овечьи. — Не головы ли человечьи? — Нет, госпожа. Овечий сыр! Я говорил: «Твой сыр хорош!» — Ложь! Я не верю. Все ты врешь. Беседа не о том была. О, подлый раб! Он полон зла. Он, верно, рад, что Карала против России вновь восстала! В степях, где мрак, в степях, где мгла, свистит аркан, гудит стрела. Его сородичей дела! У, подлый раб. Его б драла всю ночь, раздевши догола! Всю ночь мы провели без сна, его драла бы докрасна. Всего бы плетью исхлестала! Полковница тихонько встала И медленно выходит в зал. Там, на стене, среди забрал, Кольчуг, шеломов и щитов висит коллекция кнутов, камчей, бичей, плетей, хлыстоа Есть у полковника хлысты — одни толсты, другие гибки. О, подлый раб, узнаешь ты, как строить за дверьми улыбкп!