Сибирские огни, 1937, № 4

Строфа эта (вторая по счету) в первом руко­ писном варианте энергично зачеркнута авто­ ром, а во втором варианте, как и в печат­ ном тексте, отсутствует. Действительно, она в поэтическом отношении (и даже просто в грамматическом) cia6ee других. Но она представляет интерес в другом отношении для характеристики «сибирской» направлен­ ности стихотворения «Декабристам» в его первоначальном виде. В период работы над «Песнями о Сибири» В. М. Михеев при­ надлежал к группе областнически настроен­ ной сибирской интеллигенции. Вскоре он ста­ новится одним из виднейших представителей сибирской патриотической беллетристики. Но к девятисотым годам сибирский патриотизм Михеева, окончательно осевшего в Ярославле, уже заметно иссяк. В печатном варианте сти­ хотворения не имеется ничего такого, что в той или другой степени могло бы иметь от­ ношение к Сибири. С циклом «Декабристы» до некоторой сте­ пени связано также стихотворение «26 ок­ тября 1881», написанное по поводу трехсот­ летней годовщины завоевания Сибири. Уж триста лет, как сын опальный России — в дальний край пришел И в нем обрел конец печальный И славу громкую нашел... Судя по рукописным материалам Михеева, это стихотворение (датированное в рукопи­ си «26-Х-1882») первоначально не имело «юбилейного» характера и начиналось иначе: Когда-то Руси сын опальный В страну холодную пришел (и т. д.) Кроме того в рукописи оно имело малень­ кое продолжение. Оно не кончалось стиха­ ми : Тот путь проложен им широко, Тяжел и долог он, пускай. По нем детей своих с востока На запад шлет далекий край. В рукописи за этими стихами следовали еще другие: Вручая Руси их досуги, И ждет, когда ее рука Уже без цепи и кольчуги Ей возвратит сибиряка. __________________________________ П, ЧЕРНЫХ ш Еще одно разночтение наблюдается в кон­ це средней (второй) строфы. В печатном тек­ сте: Ермак не ведал, что проложит Для Достоевского он путь. В рукописи: Для декабристов дальний путь. Можно полагать, что цензурные соображе­ ния сыграли известную роль при обработке этого стихотворения для «Песен о Сибири». В художественном же отношении стихотворе­ ние не только не выиграло от исправления упомянутого стиха, а, скорее, проиграло. Выше было упомянуто о цензуре. Первая книга Михеева, надо полагать, не встретила особенно ласкового приема в цензуре. Более определенное представление о роли цензуры мы могли бы получить, если бы сохранился автограф «Песен о Сибири». Но автографа, повидимому, не сохранилось. Зато среди рукописей Михеева было мною обнаружено любопытное стихотворение под заглавием «Посвящение корректору на пер­ вом экземпляре моей книги». Дальше в скоб­ ках помечено: «Н. Н. Луженовскому». Привожу это стихотворение полностью: Тому, чье внимание, разум н ухо Служили мне собственных часто верней, Тому, кто заботливой был повитухой Для слабого первенца: книги моей. Мой первенец вышел по старым примерам, Ни вовсе здоровый, ни вовсе больной. Он вышел — спасибо врачам, акушерам — Сечением це... но не цезаревым. И если ему угрожает кончина, — Нет кроме забвения книги конца — Ты — первенец-нянька умершего сына Поддержишь и в горе живого отца. Упоминание о «цензурном сечении» здесь весьма примечательно. Но это стихотворение представляет инте­ рес также в других отношениях. Оно тро­ гательно, как памятник задушевно-дружеских отношений между поэтом и работниками ти­ пографии, и лишний раз характеризует Ми­ хеева, как человка умеющего ценить людей и умеющего быть благодарным. Что касается печального предсказания, за­ ключающегося в последней строфе, то — увы! — оно оказалось правильным. Автор на много лет пережил свою книгу.