Сибирские огни, 1937, № 4

о п р а в д а т ь поз ор н о е п р о ш д о е Н е- р у ч е в а, п р е д с т а в и т ь его в с м я г ­ ч е н н ом о б л а г о р о ж е н н о м виде, ч т о б ы т ем с а мым л е г ч е б ыл о у в е ­ р и т ь ч и т а т е л я в б е з г р а н и ч н о й п р е д а н н о с т и с е г о д я ш н е г о Не р у ч е в а. В этом основная тенденция рома­ на. Но Г. Вяткин забывает об одном — что подлинная преданность не пуждается в ми­ шуре звонких фраз. Она скромнее и проще, и доказывается она не лестью и неистовы­ ми заверениями в своем энтузиазме, а бо­ лее серьезными пещами. Характерно, что автор не показывает нам Неручева на работе, чем окончательно лиша­ ет всякой убедительности его пылкие сло­ воизлияния. В романе сей гражданин лишь страдает — то от головной боли, то от не­ счастной любви. Главная ого деятельность протекает в гостиной Татьяны Николаевны, где мы видим его целующим руки и болта­ ющим всякие слюнявые пошлости. Понят­ но, здесь ему «и карты в руки»! Но посмот­ рите, что получается, когда автор делает по­ пытку привести своего героя в соприкосно­ вение с советской действительностью! На­ пример, один только вид завода повергает Неручева в какой-то мистический восторг. Он чувствует себя «словно опьяневшим». «Необычная, еще неосознанная радость вол­ новала его. Словно окунулся в кипучий жи­ вотворящий поток и вышел из него окреп­ шим и' просветленным. А поток лился и ши­ рился — неиссякаемый, бурный и щедрый... Неведомая рука ( !) словно повела теперь ку­ да-то и самого Неручева — вперед, выше, уверенно и твердо». Какие громкие слова и какое, в сущности, жалкое, неуклюжее при­ способленчество! 5 . Таковы представители старой интеллиген­ ции. В романе показана мельком также и но­ вая, советская интеллигенция. Как же изо­ бражает автор ее представителей? С агрономом Лобастым мы уже немного знакомы. Дальнейшие его похождения не мо­ гут вызвать ничего, кроме чувства брезгли­ вости. Особенно пошл, груб и глуп Лобастый в сценах ухаживания за Лией. Всю сцену об’яснения ведет он в отвратительном раз­ ухабисто-пошловатом тоне. Чего стоят одни его остроты: Г е й м а н. Вы, повидимому... склонны к упрощенчеству. Л о б а с т ы й . Я более склонен к вам. Комсомолец Брюшков — развязный, ту­ поватый, кривляющийся паренек. Мы видим его впервые в тот момент, когда он трудит­ ся над диаграммой, изображающей рост на­ родного хозяйства края. Он причмокивает при этом губами и прищелкивает пальцами, и, наконец, пускается в пляс, деловито осве­ домившись у присутствующего тут же Неру­ чева: — «Я вам не мешаю, товарищ?» Далее следует такой совершенно исключи­ тельный диалог: — «А здорово получается! Честное сло­ во! Пшеничка-то куда лезет: на самый се­ вер! А говорили — ни черта не выйдет. — Кто говорил? Вредители... — Да не только вредители, а вообще... Разные там паникеры... А лен-то по голубой тесемке куда вытянулся... хо-хо! Живем, то­ варищ Неручев! Вот только с лошадками всо еще плохо. Зато трактора-то... Хо-хо!» Комсомольцы в романе вообще слова ска­ зать не могут, без шутовства, без идиотских «хо-хо», без грубых и вульгарных словечек. Еще карикатурней другой комсомолец, вы­ веденный в романе — Ваня Румянцев. Един­ ственной его чертой, привлекшей внимание автора, является необычайная прожорли­ вость. «Он всегда что-нибудь жевал или об­ лизывал губы, или вытирал их, бутерброды проваливались в него, как в бездонпую яму и рука неизменно тянулась к новым. Сын батрака, вечно голодного, он, казалось, ел теперь и за отца, и за деда, и за всех сво­ их полунищих родителей... Он на карачках подталкивал бочку... почти прижимаясь к ней ртом, с вожделением внюхиваясь в чуть хмельной хлебный запах кваса... Откупорив бочку, он налил себе первую кружку и стра­ стно зачмокал, приговаривая: — Ну, и квасок же, ядрена-зелена! Так сам в брюхо и просится! Подходи, братишки, кому не лень... За здоровье покойничков!» Кого же обманут комплименты, расточае­ мые автором по адресу новых советских лю­ дей, если выглядят-то они в романе уродли­ во и карикатурно? И Кто же поверит в искренность автор­ ских восторгов перед советской действитель­ ностью, если она изображена в романе плос­ кой, однообразной и неинтересной? Ясно, что автор, взялся писать о том, от чего оп бес^ конечно далек, что его не волнует и не за­ нимает.'И в результате — затхлый дп'рок с пошлыми разговорчиками, сентиментальным сюсюканием, целованием рук, — серый и