Сибирские огни, 1937, № 4

на со своими «хрустальными вазами» и на­ род может благоговейно наслаждаться. 4 . Ярче всего сокровенный смысл романа вскрывается при анализе образа Неручева. Из всех персонажей'— Неручев наиболее бли­ зок и дорог автору. В прошлом оп опять-та- ки человек, враждебный революции. Правда, он уверяет в своем письме-исповеди, зани­ мающей целых пять страниц убористого шрифта, что еще гимназистом «мечтал о со­ циализме», а в 1905 году даще распростра­ нял прокламации и отсидел за это три меся­ ца в тюрьме, после чего однако «больше не вмешивался в политику». Далее мы видим его офицером, «физически и морально стра­ дающим» на фронтах империалистической войны. В 1917 году он путается с эсерами, Октябрьскую революцию встречает как «из­ мену родине» и в рядах белогвардейцев бо­ рется с советской властью, пока не попадает в плен. Тут его немедленно захватывает «энтузиазм социалистического труда». Про­ исходит это, как ни странно, в тот момент, когда Неручева, в меле других заключенных, заставляют разгружать баржу с дровами!.. По освобождении оп работает в различных советских учреждениях, где «по мере сил по­ могает строить социализм». Оп теперь го­ тов умереть за свою страну, «всё свои силы и кровь отдать за дело социализма». «Я вос­ торженно славлю эту прекрасную жизнь»,— восклицает он в своей «исповеди» и поет льстивые дифирамбы по адресу революции и строителей коммунизма. В устах вчерашнего белогвардейца этн дифирамбы, естественно, вызывают у чита­ теля настороженность и недоверие. В самом деле, неужели достаточно было Неручеву разгрузить несколько барж, чтобы так креп­ ко уворовать в социализм? Автор, очевидно, и сам чувствует недостаточность своего «дро­ вяного аргумента» и пытается подкрепить искренность уверений своего любимого героя следующим образом: Неручева, видите ли, революция давно уже «звала тысячами голо­ сов», он всегда ей «сочувственно аплоди­ ровал», и вся беда его была в том, что он оставался человеком слова, а не дела. По­ нять необходимость гражданской войны ему, опять-таки, помешал его интеллигентский гуманизм. Гм, однако, — скажет читатель,— этот гуманизм не помешал Неручеву занять место в рядах белогвардейцев? А что касает­ ся его бездейственности, которая, будто бы, только одна и мешала превратиться в дело его революционным убеждениям, то ведь это же ложь, это видно из слов самого Неруче­ ва: ' «Мы восхищались, если фабрикант устраивал для рабочих хороший барак и де­ шевую столовую, мы мечтали примирить овец с волками, хотели пе уничтожения эк- сплоатации, а лишь смягчения ее, и, вместо того, чтобы драться на-смерть с капитали­ стическим обществом, мы старательно што­ пали его дыры и починяли его». Что же здесь революционного? А «штопать дыры» капитализма — это уж самое настоящее де­ ло, и незачем тут болтать о «тысячах голо­ сов», которыми будто бы звала Неручевых революция. Конечно, мы знаем людей, находившихся в прошлом в стане наших врагов, которые, видя успехи социалистического строитель­ ства, поняли порочность своего пути, и те­ перь, пережив сложный и трудный процесс идейной перестройки, стали действительно преданными и безупречными советскими гра­ жданами. Но для таких людей характерно именно то, что они п о н я л и преступность своей прежней деятельности, что они со всей искренностью и решительностью о с у д и л и свое постыдное прошлое. В рассуждениях же Неручева так и выпирает стремление во что бы то ни стало о п р а в д а т ь , смягчить своп прошлые заблуждения, представить их совсем безвредными, легко извинительными. Есть в романе сцена, когда Неручев читает свою тетрадь, в которую в продолжение де­ сятков лет записывал особенно ему полюбив­ шиеся мысли из прочитанных книг. «Эти за­ писи, — говорит автор, — были как бы этапами его собственных чувств и мыслей». Казалось бы, строки, выражающие мысли Неручева в годы измены революции, в годы борьбы против Советов, должны вызывать осу­ ждение и отвращение у сегодняшнего Неру­ чева, этакого беспартийного большевика, ка­ ким хочет его представить автор. Но ничего подобного! Неручев до сих пор смотрит на эту тетрадь как на «маленькую сокровищни­ цу». Он листает ее, «как богатый скряга, сладострастно перебирающий жадными паль­ цами золотые монеты». Неручев характери­ зуется как человек «милый, сохранивший в себе чистоту (?), чуткость, нежность и бес­ покойную, жаждующую истины (?), мысль». Поистине, ничего не понял и ничему пе нау­ чился Г. Вяткин, если шатания и перебеж­ ки Неручева изображает как следствие ею^ горячей любви к истине! Г. Вяткин хочет во что бы то пи стало