Сибирские огни, 1935, № 1

КОЛЧАКОВСКИЕ ЗАСТЕНКИ. ШШНШИТШШШНПШИИЩШШШНПМИ!!!»»!!™™»^»™!!»! 55 по три-четыре человека и накрылись своей одеждой. Отдельно лежат только ненуждающиеся в чужом тепле — одетые в полушубки, и те, кого мы госпитальным языком называем «неопрятными», или «ходя- щими под себя». Из последних многие без сознания. Они промокли, набухли от собственных нечистот. Нечистоты протекают и на нижние этажи нар, обливая лежащих на них... На некоторых нарах я вижу жестяные чайники, глиняные круж- ки, черепки. Воя наличная посуда заполнена сырой «забортной» во- дой. Есть и бесхозяйственное имущество. Бывшие «собственники» этой ночью умерли и сегодня утром их унесли и кинули трупы «на корму». Корму эту я мельком уже видел. Там лежит куча, до полусотни, трупов. Это, так 'сказать, покойницкая. В трюме мне помогают ориентироваться несколько человек, ко- торые считают себя здоровыми. Это все по виду — или исключитель- ные крепыши, или бледные, переболевшие люди. Бодрость не покида- ет их и в этом аду. Все охотно вызываются помогать мне при осмотре больных... Пока осматриваю необычную палату, в которой лежат несколько сот больных. Сколько их, — пока никто из моих спутников не может определить: называют разные цифры — от шестисот до восьмисот человек. Мне кажется меньше. На нарах, в носовой части баржи, есть много (свободных мест, а в кормовой части даже и совсем пусто. Наиболее густо население в средней части судна, здесь есть люди да- же и под нарами. Из них многие еле живы. Удалившись в пустую кормовую часть трюма, мои спутники рас- сказывают мне, что судно, как и все другие, вначале было набито «до отказа». Среди заключенных еще при посадке было много больных, а так как размещались все без разбора на нарах, то вскоре же на баржах вспыхнула целая эпидемия. Никакой медицинской помощи не было; больные были предоставлены сами себе и только товарищи, соседи по нарам, помогали, чем могли, пока сами не сваливались. Да и чем можно было помочь? Разве только дать напиться сырой воды, да помочь добраться до «параши». Днем, при" открытых люках, особенно в ясную погоду, в трюме было сравнительно светло и можно было дышать. Ночью же, в осо- бенности с наступлением холодов, когда люки пришлось закрывать, был «ад кромешный». Больные бредят, стонут, кричат. В бреду многие бродят по трю- му, выбираются на палубу... — Назад, стрелять буду! — кричит часовой. Ответа нет... Разда- ется выстрел... Через несколько минут, при тусклом свете «летучей мыши», труп убитого «при попытке к побегу» летит в воду. Падение за борт в бреду рассматривалось так же, как побег. Кро- ме того, на баржах существовала система заложничества, поэтому жертв было еще блоьше. — Бывали дни, — рассказывают мне мои проводники, — когда из нашей баржи трупов по тридцать и больше вытаскивали. Этому нельзя не поверить, так как я только что слышал в «орди- наторской», что за последние сутки на баржах умерло 63 человека. От рассказов тяжело... Делаю попытки осмотреть хотя бы не- скольких больных с целью ориентироваться — с какими болезнями я буду иметь дело. Зажигаю свечу, предусмотрительно данную мне в «ординаторской», и лезу на верхний этаж нар в носовой части суд- на. Одного из заключенных беру в качестве помощника. От помощ-