Сибирские огни, 1935, № 1

У К О Г О К Р Е П ЧЕ Н Е Р ВЫ 11Ш1Ш1!1Ш1Ш! Ш1Ш11ШШ! 1!11|||1|!||Ш 9 даль. Ему мерещилось худенькое родное поселье. Ему представлялся старенький домик с облинялыми, когда-то крашеными в зеленый цвет ставнями, закоптелая, с жаркой каменкой, баня и маленькое оконце избушки соседа, который отступился от хозяйства и вместе с женой ушел партизанить. «Пойдем, Давыдко, к своим, — говорил он Гарки- ну. — Умрем, так зазнамо. Биться за сибирского батюшку-царя нам не пристало. Легче стрелять в чужака-буржуя, чем метиться в своего брата — голь». Давыдко тогда испугался слов соседа и ответил ему: «Что ты, Мишуха, а вдруг наша сила не возьмет, тогда как мы жить станем?» «Хочешь провертеться? Дурак! Возьмет Колчак и пошлет убивать нас». Гаркин тогда промолчал и потерял друга детства. Но вспомнил, понял его слова и жалел. И переплет рамы слепенького оконца род- ной избушки представился Гаркину жиденьким крестиком на его при- дорожной могилке. Стоя на посту, Гаркин примерял всячески свою судьбу и не слышал, как в маленькой избушке кавалеристы, окружив столик, обыгрывали друг друга в банчок. «Эх, хоть бы попасть в плен. Поди, офицеры наши врут, что пар- тизаны никого живыми не оставляют? Неужели и Михаил убил бы меня? Не видя, может и убьет, а ежели самому притти к партизанам и от всего чистого сердца гаркнуть: «Братцы, к вам я добровольно!» Неужели и после этого рука поднимется? Понятно, нет. Гаркин перешел к углу избушки и синяя даль ему показалась стальным заслоном, за которым сидят в засаде партизаны и бьются за свою мужицкую жизнь. Поручик Иренков, от нечего делать, лежал на заросшем травой земляном потолке мельничной избушки. Через окуляры призматиче- ского бинокля посматривал на' чахлую поросль ракит, на холмистую степь, перелески. Вдруг в руке Иренкова качнулся бинокль и через круг светлых стекол, окрашенных в розовый цвет заката, промелькнуло пять всад- ников. — Ах вы, красные козявки! — процедил сквозь зубы Иренков. — Не я буду, если не переловлю вас живьем и не спрячу в морилку. Иренков спрыгнул на землю и вошел в избушку. У него билось сердце. На сухощавом лице лежала бледность, только на мягких ова- лах скул ожогами рделись два красных пятна. Крупная рука с длинны- ми ногтями лежала на деревянном кобуре маузера. — Оставьте карты, -— сухо сказал Иренков кавалеристам. — На- стала пора переменить игру на.другую. В руке вольноопределяющегося Качигина застыла карта. — Господин поручик, вы разбили мою йгру, — сказал он с не- произвольной улыбкой. — Смотрите: козырный туз. — Сейчас в бинокль я видел пять игровых шестерок, — ответил Иренков. — С ними ты можешь продолжать игру. Слушать меня. Белоглазый фельдфебель взял под козырек, по-мышиному округлив глазки. В избушке наступила тишина. У кавалеристов менялись лица, ши- рились до черноты зрачки. — Фельдфебель Микин, тебе боевое задание: бери трех стрелков и в пешем порядке марш через болото. На той стороне в ракитниках, верстах в пяти ниже, стоит партизанский коновод. Его нужно взять. — Слушаюсь! — Не дастся живым, возьми подранком. Гаркин и Качигин оста- нутся здесь с лошадьми. Нам нужно успеть засесть в вершине лога и встретить с почетом красное дерьмо. — Качигин, ты останешься за старшего. Гаркина используй для связи. Микин, когда ты вернешься с трофеями к избушке, а нас по-