Сибирские огни, 1935, № 1

ЗАПИСКИ КРАСНОГО ПАРТИЗАНА ТШ1ГА1ГАШ1Ш1ШШГАШШ11ШШ1ГА1П1ПШШ1ПОТ1ШТ1ШШ1ШШ1П1И1Г1 \17 6 Мороз к ночи усилился. Белые облачка в небе поднимались все выше. Они разрывались на мелкие части, расползались в разные сто- роны и закрывали блестящие зимние звезды. Партизанские части выступили из Комара на Сарасу и Алтайское. Из Шебалино были получены известия о том, что там все спо- койно, белые отряды туда не возвращались: это означало, что все белогвардейские отряды были собраны в степи для того, чтобы за- держать наступление партизан. Второй н ож потерял в последнем бою много убитых и раненых. Первый полк почти совсем не пострадал. На заседании штаба было решено первый и третий полки двинуть на Алтайское в первую очередь. Первый полк выступил в поход без промедлений. Второй полк еще на несколько часов задержался в Комаре. Это время было исполь- зовано Кокориным для раз'яснения партизанам всей сложности бое- вой обстановки, в которой предстояло действовать дальше. Внимание Политова задержалось на одном всаднике, конь под которым вел себя чрезвычайно странно. Конь все время крутил хво- стом, резко задирал голову и как-то странно гнулся. Создавалось та- кое впечатление, будто конь в летний жаркий день отмахивается от комаров и оводов. Политов быстро подошел к колонне, проходившей мимо, и оста- новил партизана, восседавшего на этой странной лошади. — Что у тебя с конем? — спросил Политов. — Что она у тебя словно в жару вертит хвостом и дерет вверх голову? ' — А кто ее знает, с чего это она, — ответил партизан. Политов заметил, как неумело и неуклюже он держал в руках уздечку. J — Ты кто такой и откуда? — спросил Политов. — Я? Ошлыков. Партизан с медвежьей неловкостью повернул к Политову голову по-бабьи перевязанную платком, концы которого стягиваЛи вокруг шеи стоящий вордтник тяжелого черного тулупа. — Слазь! — приказал Политов. Ошлыков с большим трудом вытащил ногу из стремени, грузно повернулся в седле и медленно сполз с него. Он еле двигался. — Ты что — пьян? — Да нет, — ответил Ошлыков. — Я... я кирпичи горячие при- вязал к ногам, к животу и спине. — Раздевайся! Ошлыков заныл. Он нагрел в печи несколько кирпичей, обшил их кошмой. Потом по два кирпича привязал к стременам, два — к жи- воту, один — на грудь, три — на спину, а еще несколько штук при- мостил к седлу, соорудив себе таким образом, хоть и не очень удоб- ное, но теплое сидение. В сумине у него оказалось много меда в туесе, несколько буха- нок печеного хлеба, мешок мелких сухарей, четыре больших куска жареного мяса, куски сала и множество мелких вещей. Лошаденка его, и без того слабая, с трудом выдерживала тяжесть кирпичей и сумины, тем более, что и сам-то Ошлыков был человеком весьма тя- желовесным. Политов не выдержал и дал Ошлыкову пинка. — Чего вы меня тычете, — жалобно заныл Ошлыков. — Я на степи без кирпичей могу замерзнуть. — Морозу испугался?! — Политов обратился к Бабарыкину.