Сибирские огни, 1935, № 1

З А П И С КИ К Р А С Н О ГО П А Р Т И З А НА ШЯЯИШШШШШШЯШЯШШШШШШЯт постукивая каблуком одного сапога по другому. Потом они прини- мались ходить взад, вперед, внимательно вглядываясь в окружаю- щее. Начальник караула строго-настрого приказал: — Смотреть в оба! Туманное утро — опасно. , — Из-за тумана наскочат, — об'яснял начальник, — всех спя- щих, сволочи, перережут. Немцы на фронте, бывало, как туман, сразу прут, но там были проволочные заграждения, на фронте... а тут смот- ри в оба, надейся на себя. Леса эти опасны, а в туман так и вовсе. Туманом всегда для атак пользовались. Это не только в германскую войну, но и в японскую тоже: как туман, так япошка — в наступле- ние. Так оно может выйти и здесь. Командиры эскадрона посылали ребят за сеном. Партизаны чи- стили оружие, чинили седла. На большом перевале, по направлению к Ябагану, показались всадники. Едва слышно доносилась песнь. Всадников становилось все больше. По мере их приближения стало ясно, что это второй полк. Впереди ехал командир полка Кокорин, за ним — горнист с красным флагом и дальше стройно шли по отделениям эскадроны. Все громче и явственнее доносилась песня. Партизаны вышли навстречу товарищам. Кокорин, выпятив грудь, украшенную красным бантом, рапортовал командиру дивизии: — Второй полк принял бой с противником и разбил белых. На- ших убито пятьдесят человек, ранено семнадцать. Полк забрал у противника триста винтовок, три пулемета, десять тысяч патронов и девять двуколок. Где прикажете расположиться второму полку? Кокорина называли горным орлом. Выше среднего роста, сухо- щавый, смуглый, с серыми стальными глазами, прямым носом с гор- бинкой, ловкий, с горделивой осанкой, он был замечательным на- чальником. Никто не мог с ним соревноваться и в стрельбе. Стрелял он очень метко на какое угодно расстояние. Его появление во главе полка было встречено партизанами с особенной радостью. У партизан было теперь и оружие, и патроны. Но все это досталось партизанам не дешево. Лучшие бойцы погибли. Злоба на белогвардейцев возросла еще больше. Решено было в плен добровольцев не брать. Партизаны говорили: — Тогда мы поскорей порешим проклятых гадов! Молодежь отряда собиралась в кружки и пела. Те, что постарше, разговаривали: — Долго ли будет эта канитель?.. Чего там старуха без меня?! Чего она наробит?! Да и у меня чирки-то вот продырявились... Да как уйти домой, когда, вишь, какое дело... — Да теперь какой же дом? — подхватил сосед. — Мотри, как мы бить белых начали... — Бить-то бить, а дома, знаешь... — Да. Дома... Сходить в штаб, что ли? Поди-ка чего-нибудь там скажут... — А к чему в штаб? Никто же нас не мобилизовьгвад, сами при- ехали. Давай сами и назад поедем! Вот и все! — Дак как поедешь, когда с беляками-то не кончено?! В дерев- не на сход уж тогда не кажись. Стыдно будет.... Жизнь кипела в лагере. Кто переобувался, цирюльники, одевая горшки на взлохмаченные головы, подстригали волосы под «сибир- ский кружок». Чинились погоревшие бани. Стиралось белье. Жгутом выкручивали его партизаны досуха и отправлялись в бани. В штабе Кокорин раосказывал о боевых операциях своего пол- ка, о чрезмерно энергичном сопротивлении белогвардейцев. Потом .в раздумьи добавил: