Сибирские огни, 1934, № 6

И встречу с тайги, из урманов низинных, аж зги не видать — хлынул гнус комариный. И застя полнеба и солнце неволя, глаза настрогает до крови, до болн, и тучей мошки подымаясь ослепит... Пороги рычат, словно спущены с цепи... Такие стоят силачи — загляденье! все в золоте солнца и в белой кипени, а с ними приходит напасть и хвороба... Тут все на погибель — поглядывай в оба: — вот кочки, лопатки и черные камни, воды буруны, беляки, языки... Конь — камень, конь — лебедь, прибрежные плавни, сливная плита и порога щелчки... Навстречу дозорных камней караулы — зарубы, наплывы, быки, кармагулы, по дну, в перебор, каменистые стрежи, и стоны, и ревы, и плачи, и стрежет, и мель с перекатом... то, бишь, шивера. Так уросит — язви ее! — Ангара... Отбойные камни и камни-бойцы... ...И враз приуныли на суднах пловцы. 3. Да ветер на счастье с низовья подул. Захлопали аж паруса — полотнища... Пороги Похмельный, Шаманский, Падун скребут в кузова и в пузатые днища... Того и гляди, что потонут казаки, кабы не чернец — ,в черных ризах монах... Он плыл насаждать божье имя и страх, а сеял раздоры и смертные драки — грехи отпускал за пролитую кровь, во имя корысти Купцовой, царевой, лишь был бы казне соболиный улов, ясак дорогой из хвостов Соболевых. Уж так повелось: — где ступали казаки, там следом являлся купец и монах за долгим рублем, за поживою всякой, недаром и жили с царями в ладах, . ■>-. недаром и старец — бродяга здесь был, лихой черноризец на суднах проплыл. Он правило правил и каши варил, и круг свой церковный знал справно, — весь чин псалмов, песнопений, рождений, кончин. Лишь только казаки спознали беду, он словом и делом и тут пособил... Веслом поработал, как вол, наряду с казачьей оравой... Молитвы творил, посеял отвагу, сноровку и пыл... И стало казакам смелей и отрадней. Густые по ветру взлохматились бороды, запутался крест в волосах на гайтане, распахнуты настежь узорные вороты, и кошку4 бросая в скалистое дно, 4 Кошка — железная лапа, служащая для опоры в ска* листых местах.