Сибирские огни, 1934, № 1

5. Путь, не отмеченный на карте «Эй, полковник! Ваше высоко­ благородие! Гляди на карту-двух­ верстку, раз-гля-детай, разыски­ вай тем пути!.. Вот толстой, жир­ ной, извилистой чертой тракты указаны; вот ниточка проселков; 'вот точечками даже тропы охот­ ничьи обозначены... Гляди, изу­ чай! А где тропа смерти? Эй, полковник! Брось карту- двухверстку: на ней не нанесен главный путь, твой настоящий, твой последний путь».. Цикл рассказов «Путь, не отмеченный на жарте» был целиком посвящен гражданской войне в Сибири. В этой книге (первое из­ дание 1927 г.) с большим художественным мастерством показан бесславный путь сибир­ ской контр-реврлюции, путь отступления, разложение и гибель насквозь прогнившей колчаковщины. Тесно к этому циклу примы­ кает большая повесть «Сладкая полынь» (1928), рассказ «Бабья печаль» я повесть «Цветы на снегу» (1930). ...По глухой непроходимой тайге бредут, спасая свои шкуры и награбленное добро, осколки белой армии. Хмуро, неприветливо встречает сибирская тайга этих чужаков. Ибо, как мы знаем из старых рассказов Гольдберга «молчаливая она... не Умеет, как умеют это делать люди, — расточать с в о й ласки всем, кроме (избранных» («Его путь»). И вот мы видим, как двое колчаковцев за­ мерзают в грязном охотничьем зимовье («На­ следство капитана Алешкина»), как «<жучяо зимует» поручик Канабеевский в глухом Варнацке, отстав по болезни от своего от­ ряда («Болезнь»), как бредут по снегам, пре­ следуемые волками, пятеро колчаковцев («Путь, не отмеченный на карте»). «Казалось так просто: армию разбили красные. Где-то на севере, говорят — близ­ ко остался большой, еще оильный, еще гото­ вый к победам и завоеваниям отряд. Стоит только прорезать 200-300 верст заснувшей в зимнем томлении тайги, и снова откроется манящая даль былой жизни, снова оживет мечта о походе в большие города, где элек­ тричество, шум офицерских собраний, му­ зыка и сладкое ощущение власти и -силы»... В этом отрывке с предельной ясностью вскрыты идеалы колчаковцев, их социальный облик. Маски сорваны. Словесная мишура— «спасение родины», «правое дело», — все это никому не нужно. Спасайся кто может, вези награбленное, чтобы, пробравшись за границу, «в Харбине покупаться в шампан­ ском... да девочек вымытых, холеных, души­ стых»... — как мечтает капитан Алешкин. « — О каком это правом деле толкуете вы, полковник? — отозвался Степанов, и в го­ лосе его зазвучало что-то враждебное. — Как о каком? — оторопело повтори* полковник. — О нашей борьбе с красными... о спасении родины. Я полагаю, что вы сами все это хорошо знаете. — К чорту! — вдруг вскочил на ноги Сте­ панов. — Кому вы эту сказку рассказывае­ те? Здесь, полковник, все свои! Нечего стесняться!.. Никакого правого дела! Ника- \ кой родины! Мы просто удираем... догоняем остатки армии, которая... спасает свою шку­ ру!» («Путь, ие отмеченный на карте»). Показ гражданской войны — эта новая, ответственная тема потребовала от писателя серьезного идейного перевооружения. Ибо на смену косным «законам тайги» пришли новые законы — законы социальные, зако­ ны классовой борьбы. Этот новый подход к теме не всегда1на первых порах удается Гольдбергу. Колчаковщина, эта кровавая диктатура контрреволюционной военщины, потерпела быстрое поражение потому, что она не на­ шла и не -могла найти в широких массах трудящих:* орода и деревни никакой под­ держки. И мы знаем, что разгром Кол шка и интервентов произошел не только благо­ даря победам Красной армии. Большое зна­ чение в этом отношении имели выступления партизанских частей в тылу у Колчака. Ибо широкие трудящиеся массы крестьянства скоро поняли социальную природу колчаков­ щины и сделали «выбор в пользу рабочего государства», как писал об этом В. И. Ле­ нин.1 Активная борьба широких масс трудящих­ ся против колчаковщины обеспечила ее быструю гибель. Не даром военный совет­ ник Колчака, английский генерал Нокс, пи­ сал своему правительству: «Можно разбить миллионную армию боль­ шевиков, но когда 150 миллионов русских не хотят белых, а хотят красных, то бессмыс­ ленно помогать белым». В ряде рассказов о -гражданской войне -си­ бирская деревня показана Гольдбергом рав­ нодушной к происходящим где-то револю­ ционным событиям, аполитичной, попрежне- му темной. «В таежных деревеньках все попрежнгму неизменно», пишет Гольдберг в «Пути, не отмеченном «а карте». Герой того же рас­ сказа Степанов так говорит о сибирских крестьянах: «Им наплевать и на красных, и на белых... в одинаковой -степени.... Если -б настроение у -крестьян было бы хоть на вершок враж­ дебное к нам, то наш путь окончился бы давно... Но -мы попали в таежные дебри. На на-cхорошее -платье, у нас великолепное ору­ жие, -мы везем с -собою кой-какие заманчи­ вые для челдона вещи»... И писатель показывает, как -следом за группой колчаковцев б-редет по тайге стая волк-ов.*А’ затЬм «к волчьим -следам приба­ вились Новые — легкие, уверенные, охот­ ничьи». Это мужики пошли догонять белых, имея -одну цель: убить, снять ладные полу­ шубки и валенки, завладеть оружием. Ибо белые «для них только дичь, красный зверь, которого -не трудно выследить». В рассказе «Путь, не отмеченный на.карте» Гольдберг проводит такую -мысль: белые гибнут в си­ бирской тайге потому, что они здесь «чу­ жаки», не знающие «таежных законов». С особенной силой -это -подчеркивается в -тон- це рассказа: «Сначала их было двенадцать. Нет, их бы­ ло больше. * v 1 Письмо к -рабочим и крестьянам по по­ воду победы над -Колчаком (т. XVI).