Сибирские огни, 1933, № 9-10

заводы, комбайны и авто-грузовики крестья- нину строим!—перешел он к излюбленной им манере непреложных доказательств вопро- сами и ответами: — Америку догоняем? Догоняем! Што у нас в артели было в весну 27 года? Пять мужеских, рук да несколько худоногих конн- шек. А теперь, к концу третьего года, смот- рите: — И Дмитрий подробно перечислил прирост в хозяйстве колхоза. — Но не в этйм главное достиженье жиз- ни нашей. Главное в мысленноетм роста и сознанья. Вот вам большевистская подпора— консомольская ячейка, как бы не били бес- сознательные Емельяны Прокудины своих дитев. Вот вам Акинф, которого мы опреде- лили нашим животноводом, за его пламен- ную приверженность к социалистическому скоту. Сухое, нервное лицо Дмитрия, с йыпуклым бритым подбородком, несмотря и на пу- стую, темную глазницу, было мужественно и величаво. — Вместе составляли! Вваливай дядя Миг- уий, я потом подмогну тебе, — не удержал- ся Костюха Недобитков, важно сидевший в президиуме. — Про батюшку моего не позабудь! Емельке Др эноску за Вакьшу еще всыпь! — прокричал он в лицо Седову и сел. С самого начала речи Дмитрия он влюб- ленными глазами смотрел на него. Костюху окончательно покорил секретарь, пригласив его, .вместе с председателем артели, для про- работки тезисов доклада. Пункты об избие- нии молодежи родителями были вставлены по указанию Костюхи. Дмитрий посмотрел на парня и улыбнул- ся. — Не позабуду и про Фому, и про Сели- фона Авалдуева, и про братьев Свищевых, и про других протчих... Давнб уже прошли, протяжно мыча, на вечернюю дойку коровы. Давно уже зажгли висячую лампу, а даже бабы не торопились домой. — Вы мне скажите, дорогие мои товари- щи! Где это, в какой стране видывано, штоб эдакие капиталы государство на поднятье сельского хозяйства отваливало? Трудно че- рез его сейчас мужику — не спорю. Ой-ей, как иной раз трудно, но вы посмотрите, што будет у нас с вами через пяток-десяток лет. Я вот седни цочь не спал... — И Дмитрий «рассказал собранию и о грузовиках, и к> тракторе, и о комбайне, который и жнет, и молотит, и веет «под круговую». Не сказал только о желтых ботинках, часах-браслетке и о новеньком своем костюме. — Посев тогда мы извершим в пятиднев- ку. Уборку тоже в пятидневку. Десять дней в году, и горы хлеба! Когда это видывано? Могли бы об этом думать даже такие бога теи, как Автом Пежин, Амос Карпыч или Мосей Анкудиныч, связанные вместе? Три года тому назад даже и нам об этом думать совестновато было, ну, а теперь можно и загаднуть, потому что видим — не пустая ето, голая выдумка, а близкая фактичность... Перебивая один одного, выступали близ- нецы Свищевы — Ериферий и Елизарий, за- теяв жестокий спор друг с другом о тоа», вступать ли сейчас в колхоз или погодить до трактора и комбайна. — А вот, возьму да и подмахну, — наби- рался смелости Ериферий, намереваясь под- писать заявление о вступлении в колхоз. — Одна подмахнула и распухла, — злобно одергивал Елизарий брата. Но когда Ериферий, дрожащими пальца- ми подписал заявление,' подсунутое Костю- хой Недобитковым, Елизарий; распихивая чернушан, тоже пробился к столу. — Один раз умирать... Один раз девке честь терять... а уж кулацким подпевалой я не буду, — вспомнил он обиду Егора Его- рыча на поле IH лег всей грудью на стол под- писывать заявление. Следом з'а близнецами Свищевыми коротко и хмуро об'явили о своем вступлении два брата Ляпуновых. Широкоплечие, высокие и прямые, они загородили спинами весь пре- зидиум, когда ставили крестики под заготов- ленными тут же заявлениями. Выругав матерно вое собрание, убежал домой Емелька Драноноска. Вконен расте- рявшийся Фома Недобитков тоже начал про- дираться к выходу, но его заметил сын Костя и толкнул Дмитрия. — Улепетыват мой подшехный! — указал он на отца глазами. — Ты куда? Куда ты? — остановил его окриком Седов. Фома покорно вернулся, но на все угово- ры Дмитрия и Герасима Андреича, расска- завшего собранию, как он сам эдак же бо- ялся и потел ночами от одной мысли о вступлении в артель, твердил: — Погодите! До комбая погодите, мужи- ки! — Колхозники отступились. С потертым заявлением пробился к столу однорукий Кузьма Малафеев — опытный капканщик-соболевщик. — С весны в кармане ношу... Как на со- бранье, так и его с собой, а вот оегодня раз-