Сибирские огни, 1933, № 9-10

Но гнев его она удесятерила новым при- ступом смеха. Виринея схватила его, как ре- бенка, и бросила на деревянную кровать, ог- ромную и глубокую, как омут. — Полежи, воробушек, — воркотнул£ она ему в ухо. — Я за медовушкой сбегаю... Об- радовал меня ты свсим боем — любишь зна- чит, карактер оказываешь... щ Тишка смотрел в потолок, комкал засален- ное одеяло и скрипел зубами — «Убить ма- ло бесчувственную корову!..». Но вскоре успокоился и даже стал разго- варивать сам с собой. — Смотри, Тихон Маркелыч, баба, оно конечно, мужикова погибель. Из-за нее и Адам раю лишился... а делов у тебя теперь — контора. .. " Под фартуком Мирбяиха принесла бутыль с пивом, ц • — Самошиха поросенка чушкат на всю де- ревню. Обхохоталась я с ее. Ты, говорю, еще раз пересчитай, они как бесенята уверт- ливы, в глазах мельтешат... На заплывшей жиром груди ее разноцвет- ные бусы-дутихи колыхались, стреляя корот- кими искрами. Виринея доотала из ящика две шали и за- весила ими окна. Маленькие, как две мут- ных лужицы, глазки Миронихи мгновенно потемнели, сделались строгими, словно она готовилась стать на молитву. — Выпьем, да и в постельку... — обдала •ина его лицо жгрким выдохом. Тишка пил крепкое пиво и ел румяного, как загар, поджаренного поросенка. — Я теперь могу, знаишь... Все теперь мо- гу,—склонился он на плечо Виринее.—Я те- перь любому в морду! Хотя бы и Са- мохе Сухову, подсердечнику твоему... Хо- чешь, и тебе еще дам в морду? Хочешь? • С волнующей дрожью в голосе Виринея смеялась и над храбростью Тишки, и над тем, что он теперь все может. Сипловатый, смятый прерывистым ды- хашсм голос ее туманил тишкину голову. Хотелось показать ей самого себя таким мо- гучим, каких она еще не видела никогда. Курносенок возбужденно размахивал рука- мии. « — Полноте тебе, воробышек ты мой, пол- но! — ома пыталась вдавить между грудей упрямую тишкину голову, но он всячески от- бивался. — Хочешь меду?! — Тишка вскочил с ее «оленей так стремительно, что чуть было не шрокинул бутылки. — Хочешь, спрашиваю? Да полно,-не вы- чгобен-ивгй ты из себя Ивана царевича.... Виринея начинала сердиться. — Не краденый! Свой! Заробленный чот этими рученьками! — Тишка выкинул ей к лицу огрубевшие- ладони. — Пяуь пудов, сказывали, на мою долю причтется. И кто мне што скажет, раз оно честным горбом! Раз оно по социальному правилу. Я сам им расскажу... — В глазах его сверкала и гордость, и мужество, и удаль. Лицо Виринеи теперь опять уже было по- прежнему насмешливо. — Глу-пай! Глу-у-пай птенчик, крылышка- ми машешь — лететь хочешь. Всем летать охота, а зад тяжелый, к земле тянет... — Она схватила его за плечи и зашептала ему в у хо: — Ложись, ложись в постельку, ко-зю-л-еч- ка моя... Тишка с -силой оттолкнул ее в грудь, схва- тил с лавки ведро и выскочил за дверь: Над деревней розовел вечер. Мирониха выбежала на крыльцо. — Тишь! Ти-шь! Верни-ись! Я ведь шу- тю! Но Тишка уже бежал вдоль Суховекого забора к паскотине. Земля, казалось, еама мчалась ему навстречу. А забор, раскрылив руки, пытался остановить его. Тишка погро- зил ему кулаком. На выгоне он поймал чьего-то сер ою мерина и распутал его. Пу- тем взнуздал, погнал рысью. — Саиохин, наверное., чорт с ним... Кез седла ехать было тряско, но Тишка всю дорогу погонял мерина ведром. > — Я тебе покажу, курва, какой такой птен- чик. Всю тебе харю в меду измажу.-.. Тре- скай! Потного мерина, не путая, отпустил в пе- реулке. Виринея уже спала, когда вернулся Курносенок. * Исключили' из артели Тишку единогласно. Показательный суд над ним назначили на ближайп^ее воскресенье. • Курносенок лежал в своей избе. Даже к Виринее нэ- тянуло. Есть дома было нече- го. Причитающийся ему заработок медом и хлебом артель постановила- выдать ему' по окончании нолевых работ. Старая Даниловна, впервые за свою жизнь, надела на -плечи холщевую суму и -обошла ближний к выселку порядок, удивляя кер- жачек (нищих по раскольничьим деревням не •знали). Тишка не мог есть собранный матерью хлеб. Вечером надел -зипун, туго перетянул