Сибирские огни, 1933, № 9-10

ни имеет, мысленяость полета требует, а тут тебе крылья под самые подмышки режут. .. Селифон не отзывался .ни одним движени- ем: он лежал стиснув зубы. Амос Карпыч замолк удивленно. «Емелька Драноноска, миллионы Емелек— слепых, земляных кротов — всю «мыслен- иость полета» устремили на свою кротовью нору. Пухнет, дуется под их лапами, черны- ми опупками земля на зеленой луговине. А они роют и .роют, день и ночь. Мысленность полета... сукин сы.н! А сколько человек горбатилось на твою мыс- ленность!? Сколько работников вытягивало жилы на твоих покосах, маральнике, пасе- ке, чтоб мог ты блины свои в масле купать, наливаться медовухой как бурдюк? А те- перь рубанули голубчика, дак и «крылья режут, намордник накинули»!.. Селифон скорготнул зубами и повернул- ся на другой бок. Амос Карпыч долго еще сидел, прислу- шиваясь к неровному дыханиьр Селифона. Потом он тихонько опустился рядом и за- храпел. Селифона душила тоска и злоба. Он чув- ствовал себя таким одиноким и загнан- ным жизнью, что с трудом удерживался, от вскрика. «Марал, которого загоняли до- смерти»... Селифон несколько раз видел загнанных пантачей, с широко раскрытым ртом, вывалившимся на сторону языком, распухшим и синим. Горячие пунцовые ноз- дри зверя трепещут, как листки махрового мака. А большие агатовые глаза застилает дымка смерти. Заседлывал жеребца быстро. Привычным движением вставил ногу в стремя. Он не знал, куда ему ехать: в деревню, к Фроське?.. Мухортко было свернул на набитую ко- лею дороги, но Селифон круто повернул его к Пазушихинскому увалу, решив пое- хать снова в Крутишку. Путь на покос мимо артельного стана. Се- лифон отвернул далеко в сторону и у само- го берега реки об'ехал его. Костер у кол- хозников погас. На травы пала роса. К под- ножью горы полз туман. От реки тянуло холодом. Вскоре выехал на знакомую тро- пинку и стал подниматься в гору. — Мечтают бежать... возьми-ка ты их!.. Всяк человек мечту имеет. Да и может ли без мечты жить человек?.. Дмитрий, вон, с Герасимом (думая об артели, он всегда представлял ее как Герасима Андреича и Дмитрия Седова) пасеку стремятся до пяти- сот ульев разроить. Маральник по всем; Алтаю первый думают. .. Дорогу просекать через речки мосты мостить, электричества в избы, телефон в совет... Ну, и чорт . ними!.. Селифон пнул под бока Мухортку. Кон испуганно рванулся. Но крутой под'ем веко ре остановил его. Лошадь начала храпеть нагрудник врезался ей в горло. Ему стал' жаль коня, и он спрыгнул на землю. Но, ; идучи пешком, не мог избавиться от мыс лей. — Да, мечтают... и тем, и другим хочетс: лететь... А ты, видно, Селифон Абакумыч как старый бескрылый скворец, на зиму i холодной скворешне останешься... Черве! в своей проточине на одного себя, на At росинью Амосовну, рябую кулацкую дочь, мечты свои пламенные уполетишь... Да i так, опять сказать: соколу ясному небупж архару быстроногому утесы подоблачны, j барану, видно, хлевок! .. — Селифон cnj стился на землю. На лбу и на спине выст) пила испарина. Обступившие тропинку пш ты дышали дневным смолистым теплом. • Вынутая из улья рама сверкала молоды.' медом на солнце. — Я тебе не знаю с чем сравнить его пчелинный-то сот, Тихон Маркелыч. Ест: по нашим, по российским местам яблоко нг ливное. И вот уж вот-то оно желто да свет ло, словно переливается все внутри, и сил: в него, и аромат, и вкус землей и солнце) отменные запущены. Но все-таки до мед) ему далеко. Ты только подумай, откуда он: собирает мед-то: росой цветки обмоет, i они горят утром, как девьи слезы, душис тые и чистые... Так-то, Тихон Маркелыч, и человек кото- рый. Глядеть на него душа радуется, набрал- ся он от матери-земли самых наипервейшю соков, и никакой .в нем тебе фальши. 1 примеру взять хотя бы вот Селифона Аба кумыча. Чтобы мне .г нем ни говорили, при родный он человек, без хитрости, как де рев-о в лесу. А вот ведь свихнулся мужик- Видишь ли ты, Тишенька, к чему я разго вот-то тебе веду. Свихнулся, значит, он i единоличной своей жизни и помощи ем) ждать неоткуда, -опять же как лесине в ле- су. Повредится и начнет, иной раз, раст< дуром-загогулиной. Скрипит, да растет, а сс сто-роны глянешь на такое дерево и жал-кю И вот смотрю я теперь на нашу артель и, не в похвалу себе, но должен сказать потому, если она настоящая-то артель, та*