Сибирские огни, 1933, № 9-10

той и заманчивой мысль: «А не принять ли кого?». Утром, только-что проснувшись, вспомнил о ней, и стало нехорошо. Селифон не допил чаю, схватил литовку и пошел косить. Но и за работой чувство душевной неловкости не оставляло его. Вспомнились первые месяцы его в ячейке. Единственное за его жизнь, и потому памят- ное, выступление при уговорах Герасима Ан- дреича войти в артель. Восторженный блеск больших синих глаз Марины... До вечера запойно размахивал косой. Пе- ред ним пьяняще раскинулись полновесные дни, теперь окутанные дымкою утерянного счастья. • Помощь пришла неожиданно. Селифон го- товился метать новый стог. Перепавший от овода и жары жеребец усгдемил глаза на увал и звонко заржал, сильно подбирая жи- вот. С горы в Крутишинокую падь спускались двое вершников. Селифон узнал обоих: то были Амос Карпыч и Емелька ГХрокудкин, прозвищем «Драноноска». — Куда это подались они? — Но мужики повернули к нему. В руках у того и другого были стоговые вилы. — Помогай бог, Селифон Абакумыч! — дружно поздоровались под'ехавшие. — Ты это когда же успел — и стогов на- ставить, и выпластать эдакую махину, — указывая рукой на дальний край, удивился Амос Карпыч. Селифон окинул взглядом поляну: скошен- ная грава зыбилась густыми рядами — длин- ными и волнистыми, как спина осетра. Ему было приятно удивление мужиков, и он, потупив глаза, скромно ответил: ' — Управляюсь потихоньку... Мужики расседлали коней, опутали их и пустили на' корм. Селифон все еще не по- нимал, зачем они приехали к нему. — Ну вОт что, зятек! Мы, брат, на помочь тебе. Ты, может, и не звал нас, да мы-то знаем, как одному вертеться около стога. Вывяжи-ка из сумин туяс со сметаной да лагушек с пивом и снеси-ка их в Крутишку, чтоб приохлынули, — распорядился Амос Карпыч. — Да ты не того... правильно, помогнуть тебе приехали, — подтвердил Драноноска. Селифон, смущенный, не нашелся что воз- разить и торопливо стал развязывать кожа- ные сумы. Пока он возился в речке, мужики принялись за своженные им копны. Селифов заспешил к стогу. — Ну, вот что, — на минуту замялся он, не зная, как ему назвать Амоса Карпыча,— вот что, тестюшка, коли так, то лезь-ка ты на стог, там полегче будет, а мы уж, видно, с О^ельяном подавать станем. Амас Карпыч вскарабкался на зыбучий ворох сена. Селифон поплевал на залощен- ные ладони и, напружинившись, поддел по- ловину копны. Уперев конец длинных сто- говых вил в землю, он вскинул сено над го- ловою. За день сметали три стога. Последний Се- лифон с Емельяном Прокудкиным доверши- вали в темноте. Внизу, у балагана, разбрыз- гивая снопы искр, пылал костер: там Амос Карпыч готовил, ужин. После первой же кружки браги неловкость, не оставлявшая весь день Селифона, прош- ла, в голове загудело. Амос Карпыч налил Емельке и Сёлифону по второй. — Годами вы помоложе и на голову пок- репче, давайте-ко с устатку, а я по-старико- вски за кашку вот... После второй кружки говор Крутишки стал напоминать Селифону -мотив старой кер- жацкой песни, а красное лицо Амоса Кар- пыча засветилось радушием и отеческой лас- кой. Амос Карпыч, копируя Мосея Анкудиныча,. красноречиво стал рассказывать Селифону о потаенных местах. — А рыбы там, Селифоша, лошадь не бредет, а травы мягкие, леса густые... и столь ли звереобильные — рай земной... — Благорастворение яоздухов на горах такое ли, Селифон Абакумыч, что нанюхать- ся невозможно... — присоединился и Дра- ноноска. Но Селифон плохо слушал их: он, сидя, дремал у костра, и нельзя было понять — от яркого ли огня прищуривал он глаза или усталость и медовуха одолевали его. А Амос Карпыч и Емельян все говорили и го- ворили. Голоса их то пропадали, то вновь возникали, слившись с выныривающим шу- мом Крутишки, с таинственными криками ночных птиц. — Не видишь — уснул мужик... — послед- нее, что зацепилось за сОэнание. Селифон облегченно вздохнул и словно с горы покатился по зеленой зыбкой траве. • Сам Селифон, может быть, и не смог бы объяснить, что даже из тягчайших бед, из