Сибирские огни, 1933, № 9-10

«Дали нам пару деньков подкрепиться, одели нас, офицеров назначили и на фронт погнали. Ну, веры нам настоящей все одно не было. Примечаем, вертятся среди нас фрукты такие подозрительные, шпиены, зна- чит. Только мы думку свою крепко про се- •*>я держим и виду никакого не подаем, что надумали. А позади нас еще войска идут, ну, те настоящие балаховцы, и нас на прицеле держат. Ладно, думаем, стерегите собаки, все равно уйдем. «Как зачались бои, сами знаете, стали на- ши бывшие красноармейцы сдаваться без бою. Как ни день, так и тает балаховская армия. Ну, конечно, стали они нас обхажи- вать и так и сяк, и награды всякие обещают и расстреливают, кто по-ихнему ненадежный, л всякие переформирования делают, чтобы, значит, друг дружку не знали и опасались к красным переходить. Где там! Сдаются и сдаются полки и не то что красноармейцы ^бывшие, а и другие. «Вот и мы так. Снялись с позиции и по- шли своих искать. Бродим по лесу, а сами думаем промеж себя: а как, ежели не пове- рят нам товарищи? Скажут, вы сукины сы- ны, против своих пошли, собаки вы, и ни- чего больше. Или еще боялись, не разберут- ся красноармейцы и перестреляют нас сго- ряча. Вон, товарищ командир, — рассказчик кивнул головой на меня, — когда обыскивал в лесу, ткнул мне дуло нагана прямо в грудь. Ну, думаю, шевельнется он неосто- рожно, и капут мне. Обидно же от своих умереть». * ' На рассвете вся деревня собралась прово- дить пленных. Сердобольные бабы прита- щили бывшим красноармейцам хлеба и мо- лока. Изголодавшиеся в лесу люди ели жад- но и торопливо, как будто боялись, что у них отнимут хлеб. Единственная наша вер- ховая лошадь оседлана и пакет с донесением в штаб полка вручен провожающему. Быв- шие красноармейцы в балаховских шинелях построились по 4 в ряд и тронулись в путь. Мягкий тенор с места взял: Смело мы в бой пойдем, За власть советов... ^ И 50 голосов быйших и будущих красно- армейцев дружно подхватили эту простую, не забытую фронтовую песню. • Тесним балаховцев все ближе к польским пограничным столбам. Остатки бандитской .•армии мечутся вдоль границы, жгут и гра- бят деревни и, натыкаясь на железные кор- доны красноармейцев и крестьянские вилы, перебрасываются на панскую территорию,— ообаки возвращаются к своим хозяевам. В деревнях и разгромленных еврейских местечках нас встречают со слезами радости на глазах. Здесь будут долго помнить «на- родного генерала батько Булак-Балаховичи>. • Костры в лесу на снежном ковре похожи на глаза веселого зверя с белым пушистым мехом. Сухие сосновые ветки с пожелтев- шими иглами вспыхивают враз, и тогда костер стреляет во все стороны огненными, быстро исчезающими в воздухе червячками- жгутиками. Им на смену, медленно кружась в дымном и светлом кругу костра, падают сверху белые порошинки-звездочки и также быстро, шипя, исчезают, пожираемые нена- сытным огнем. Приплясывая и толкаясь, красноармейцы греются у костров. Мартынов только-что за- кончил очередную лекцию о происхождении земли и теперь устало дремлет, опустив го- лову на колени. Вася Ильин в чем-то горячо убеждает Таню. Она слушает его, задумчи- во глядя в огонь, и изредка бледно улыбает- ся. Мне не нравится, когда Вася так говорит с Таней. Я подхожу к ним, и красноречие Васи сразу иссякает. Он посматривает ил меня не совсем дружелюбно и молчит. Я тоже молчу. Таня смотрит на нас слегка насмешливо и, когда от молчания нам всем делается неловко, она берет нас обоих под руку и уводит в сторону от костра. — Вы оба хорошие парни, — говорит она и поочередно взглядывает то на меня, то на Васю. — И оба вы мне нравитесь, но те- перь не время думать о таких делах... Она говорит еще что-то, ласковое и стро- гое, но я уже не слушаю. Я смотрю на ее шевелящиеся губы, на ее глаза, отражающие вспышки костров, на выбивающиеся из-под папахи волосы и думаю о том новом и ра- достном, что крепко вызрело в моем серд- це. Я вижу, как от слов Тани нахмуренное лицо Васи светлеет, глаза его оживают и веселеют, и чувствуют, как он крепко жмет мою руку и трясет руку Тани. Он бежит, скачками, назад к костру и бросает в огонь большую смолистую ветку. Я жду как сиг- нала, когда ветка разгорится, и тогда увожу Таню вЧемноту леса, подальше от костра, и говорю ей о моей любви. Я целую ее губы и ее глаза, и она отвечает мне такими же крепкими и чистыми поцелуями. Она любит меня, Таня, я это знаю, чувствую, понимаю. Но она говорит не те слова, которые я жду. — Андрюша!