Сибирские огни, 1933, № 9-10

У больших котлов суетилась Матрена По- гонышиха и Пестимея Петушиха. Амосэз- ские сидели в стороне. Емельку Драноноску Матрена пригласила к общему котлу. . — Садись, Омелька, поешь перед тюрьмой. По дурному бабьему уму, я на тебя сердца не имею... Хоть и жалко, што Селифон не застегнул *ебя скудоумного идиета за кон- ванью... но вижу, што брюхо у тебя пу- стое, — кобеля и то жалко. — Матрена по- дала Емельке ложку. Все сосредоточенно ели. Драноноска дол- го не знал, что ему делать с ложкой, но по- том насмелился и протянул руку к каше. Емелька ел и вглядывался в лица сидевших вокруг котла мужиков. «Фоме не жалко, не его»... — подумал он и зачерпнул еще ложку. «Акинфу тоже, видать, не жалко и Гера- симу... Не ихно оно»... — Он снова навалил- ся на кашу. «А Матрене и вовсе не жалко, у ей никог- да своего ничего не было... Чорт их знает, чье у них... Общее говорят, а раз общее...»— Емелька ел и ел уже не глядя ни на кого. Мужики давно уже кончили и облизали ложки, а Емелька все еще черпал из боль- шого двухведерного котла слегка пригоре- лую на дне, густо политую маслом кашу. Коней уже заседлали. Уже собрались кол- хозники, решивши ехать в деревню на ми- тинг, а Драноноска все еще не отрывался от каши. Мужики смотрели на него с любопыт- ством. — Пусть жрет, все равно вываливать... — Не мешайте, што из него получится... — Он может впервой за свою жисть, эдак- то... От котла об'евшегося Емельку мужики подняли под руки и усадили на лошадь. В седле он качался, как пьяный. Через сотню сажен его стошнило и он повеселел. Огла- живая все еще тугой живот, он, улыбаясь, сказал Рахимжану: — С'ел столько, што и подняться не мог... — Один кыргыз в степи у нас барана се- дого с'ел, два четверть кумыса выпил, бегун- ца выспорил... Хорош бегунец был, только у кыргыза брюко лопниль... — Рахимжан сме- ялся над Емелькой до деревни. У колхозного казана с кашей Драноноска впервые увидел, что ведь можно же челове- ку наедаться до сыта. На митинге Селифон почувствовал себя старше на десять лет. Как-то разом все вста- ло на свои места, все определилось, словно раздвинулись при выезде из ущелья горы и широкий горизонт открылся глазам его. Его удивило, что этот высокогрудый коро- тыш, необычно для чернушан, коротко- остриженный, в защитной гимнастерке, опо ясанной желтым ремнем — Венька Татуров г новый секретарь Чернушанской ячейки, ког- да-то его приятель по полянкам, перед всей деревней говорит йеобычайные для того Веньки слова (из общения с Герасимом Аи- дреичем и Дмитрием Седовым Селифон даз- но отметил их огромный духовный рост, но вернувшийся через три года из Красной ар- мии Венька Татуров поразил его). Правда, смысл Веньюиных слов понятен Селифону и даже больше, ему казалось, что и сам он несколько дней думал о том же. — Зародышки своей гибели они несли в себе скрозь тысячелетья. С того самого времени, когда человек взял в руки свое рружье и обседлал себе подобных желез- ным хомутом, мученье рабов и гибель пи- работителев была исторически неизбеж- ной... Мы уничтожили рабство, мы уничто- жили поработителей, но мы, товарищи, еще страдаем не только от живых, но и от мертвых... Секретарь остановился и нагнулся к толстой книге, лежавшей на трибуне. Сели- фон удивленно смотрел на бритые щеки Татурова, на всю крепко сколоченную и подобранную спортсменскую его фигуру, так не похожую на бородатых и длинно- спинных чернушанеких мужиков. —, «Мертвые тащат за собой живых» — сказал Карл Маркс, в своем знаменитом предисловье к «Капиталу». Есть у нас еще эдакие... Селифона больше всего удивило сходство', слов секретаря с его размышлениями об- амосовцах, о Емельке Драноноске и он, (затаив дыхание, слушал, радуясь подтвер- ждению своих мыслей. ...Могли ли они не напасть на беззащит- ный аил? Нет! Почему английские капита- листы в тысячу раз культурней Автомов Пежиных высасывают мозги, разрушают кости своих рабочих, наживая двухсотпро- центные прибыли... Приговор им вынесен и, как говорил Владимир Ильич- Егор Егорыч, стоявший недалеко от оратора (митинг был устроен на площади вблизи братской могилы, увешанной свежи- ми венками), приблизил к глазам секретаря раскрытый томик Ленина и отчеркнул что- то пальцем. Вениамин Татуров сурово взглянул на Рыклина и резко отстранил его от себя рукой. . Селифон вздрогнул от (радости; охватив- шей его, при виде этого резкого движениям