Сибирские огни, 1933, № 9-10

Поют в один тон и в нос, на дониконовс- кий лад. Через минуту веселый тенорок Емельки уже сновй вспорхнул над гнусовым жужжанием. — Житие временное, слава суетная... — за- бежал вперед Драноноска. Амос Карпыч осуждающе взглянул на не-, то, но глаза Емельки закрыты. — Не велено нам в прекрасном раю бы- ти... — качая в такт головой, надрывается неугомонный певец. Но за полу кафтана его дернул Автом Пежин: — Куда заводишь? Утихомирься ты, ры- жее повело... Не ровен час... А через минуту тот же Автом вновь ос- тановил Драноноску: — И чего, чего нога выше головы лезет. Стишай ты, Христа ради — пупок лопнет... Другой раз кулаком тыкну... — грозил он на у хо Емельке. Читали по очереди Амос Карпыч и Мосей Анкудиныч из Кормчей книги, из книги Сто- глав и «з Триод цветной. Мужики стояли на коленях. ... Зрите мужие и братие время нынче пла- чевное и толико скорбное, должны мы друг о друге еоболезновати и оплакивати... — Кон- цы слов старики растягивали, и чтение ч.ч походило тоже на пение, только в одиночку. Ст духоты свечи плавились, коптили. В комнате пахло воском и потом. Нанбуковые кафтаны шумели при поклонах. Пальцы, сло- женные в двуперстия, часто взметывались ко лбу, на живот, на плечи. И снова шелест, и глухие удары в пол при земных поклонах А старческий голос Мосея Анкудиныча все тянет и тянет: «Опустела гора Сиона, волки рыщут по ней. Источники воды живой оставили греш- ницы. Пошли за суетой, осуетились. В епику- рейские ереси впали...» Блестит потная лысина Егора Егорыча, ме- чутся по ней отсветы потревоженных языч- ков пламени. Шумно вскидывает он короткие руки над головой и так же шумно бьется лбом о половицы. — Господи, испепели... Господи, разра- зи, — громко шепчет он. Никанор Селезнев и Автом Пежин молят- ся молча. И во время молитвы лица их такие суровые как и в Жизни, словно они молча переругиваются с «конами. Драноноска, обессиленный поклонами, уро- нил рыжую голову на пол и затих. Чтецы вновь переменились: «Мнози, оставляющие дом свой, течаху в дебри глухие... О, прекрасная мати пустыня, прими мя во свою частыню... Ты пари, ду- ше, в чащ темныя, от уирСиих с у е т удален- ный...» И Егор Егорыч уже не может согнуть спи- ны для земного поклона. Амос Карпыч встал. Застегнул медные за- стежки на толстых сафьяновых корках, пе- рекрестил книгу, троекратно поцеловал и по- ложил на полку. Мужики поднялись с колен. — Приступим, братие. Перво-наперво, раб божий, старец Мос&й. Мосей Анкудиныч, трясущимися пальцами стал расстегивать пуговицы кафтана. Устав- щик сам помог ему снять обутки. Он же, как ребенку, расстегнул ему пуговицы шта- нов, и они калачиком свалились к жилистым и желтым ступням. Автом Пежин помог Амосу посадить старика в купель. Амос пригнул Мо- сею Анкудинычу голову и троекратно оку- нул его в кадушке. По пояснице, по бедрам старика вспрыгну- ли серебряные пузырьки, кож;} порозовела от холодной воды. — Крещается раб божий, Мосей, отныне нарекаемый Мефодйем. — Мефодйем! — повторили мужики в один голос. Мокрого «Мефодия» под руки вынули из кадушки и положили на длинную домоткан- ную холстину. — Как льяное волокнушко затерялось в холстине сей, такодже сокройся раб божий, Мефодие, в тайгах глухих от человеков не- навистных, от мира оскорбленного... — про- говорил над Мосеем Анкудинычем Амос Кар- пыч. После пения псалмов мужики стали качать новокргщенного из стороны в сторону, как в зыбке. Старик лежал с закрытыми глазами и со скрещенными на груди руками. Потом его положили на пол, и с пола он встал уже не Мосеем Анкудинычем Зацепиным, а Ме- фодйем. Варламовичем Огоньковым. Отчест- во перекрещенному -переходило от деда, фа- милия выбиралась по желанию. Следом за Мосеем Анкудинычем всунули в кадушку огромное, густо-волосатое, как у гориллы, тело Автома Пежина. И после кача- ния на холстине, под пение свяшеных сти- хов он стал Лупаном Панфиловичем Жереб- цовым. Коротконогий, толстогрудый Егор Егорыч Рыклин — Сильвестром Никодимычем Ра шу- мовым. Сухоребрый, весь в светлом пушку в пахах и на узкой птичьей грудке Емелька Прокудкин — Агафодором Муравьевым.' Длиннолицый, носатый, в темных чирьях на белой пояснице, Никанор Селезнев — Со- сипатром Оглоблиным.