Сибирские огни, 1933, № 9-10

Он не знал, что чернушанцы не хотят признать равным себе его, замаранного прежними проступками, опасаясь этим «уни- зить» самих себя, что многие из них, так же как и выживший из ума сторож Мемнон, да- же оскорблены тем, что колхозную пасеку грабил не он — вор и забубённая голова — Тишка, а хозяйственный и богатый мужик Самоха Сухов. Он не знал, что пробиться в равные ему так; же трудно, как и выбиться из страшной власти равных, на голову вы- ше... Нескрываемое презрение к себе он чувст- вовал, когда мужики были в скопе, поэтому он старался заходить к ним в дворы. Но еще у ворот на него смотрели подозритель- но; «Не дюзнул бы чего, с... с...». — читал Тишка в глазах хозяина плохо скрываемые опасения и терял нить приготовленного раз- говора. — Как попр-омышлял-то, Елизарий Мемно- ныч,. нонешнюю осень? — спросил Тишка одного из близнецов. Мужики стояли у сель- совета и разговаривали об артельном при-, мысле. Но Елизарий даже и не посмотрел на не- го, словно это не его по имени и отчеству назвал Курносенок. Тишка вспыхнул и на- клонил голову. Стоять с мужиками было стыдно, но и отойти сразу было тоже не- удобно. Он постоял немного и потом, не об- ращаясь ни к кому, негромко сказал: — Вечер над головой, надо итпи со скоти- ной управляться, — и пошел. Кто-то, что-то сказал, Тишка не расслы- шал, и мужики дружно засмеялись. Второй Свищев — Ериферий, озорно крикнул вдо- гонку: — Не забудь и кошке на ночь свеженько- го сенца добавить... Тишка слышал выкрик Ериферия, но не обернулся и шага не прибавил. • Ночь в крупных звездах. Неумолчно шу- мит, плещет на шиверах река. С гор наносит в деревню терпким ароматом большетравья. Яростно скрипят коростели в углах, соперни- чая с перепелами. Спит Черновушка. Первые дни покоса уморили мужиков и баб. Рано' отзвенели и песни на полянке. Тишина. Сонно и жарко отпыхивают ко- ровы на зеленых лужайках, на дороге и у заборов. Ни огонька в окне, ни человека на улице. Собак — и тех не слышно. Истомленные дневным зноем и назойливыми мухами на по- косе, они забились на ночь по глухим про- хладным подамбарьям и тоненько взвизги- вают, чуть слышно взлаивают во сне да бес- помощно двигают ослабленными лапами. Ставни амосовского крестовика заперты на железные болты. Изнутри окна плотно завалены пуховыми подушками, завешаны толстыми шалями. Дом накрепко опоясан саженными забора- ми. Высокая пряжка вычурно-резных, ярко i расписанных, на зависть всей деревне, r;c- I рот наглухо» застегнута многопудовой лист- i вяжиою задвижкой. Тихо и темно во дворе. Еще . тише в доме. Припади ухом к забору и услышишь -сонноо. пение кур на насесте да мягкий хруст соч- ной зеленой травы на зубах лошадей в ко- нюшне. Но как ни напрягай сторожкое ухо- у ставня, — тихо, словно вымер дом от чу- мы, словно и мыши не скребуться в под- полье. Еще с вечера собрались все через потай- ную лазейку, сделанную Ам-осом в банной.' стене, со стороны реки. С березовым вени- ком под мышкой шагнет человек в жарко- натопленную баньку. В черной утробе наша- рит скрытую дверь и вот уже он на прос- торном амосов-ском дворе. А банька при- зывно и мирно курится пахучим парком. В доме светло от восковых свеч, людно и душно. Амос Карпыч в новом (темном, китайского шелка) кафтане. Мужики в черных нанбуко- БЫХ , поверх чистого исподнего белья. Голо- вы всех смазаны коровьим маслом. Посреди домашней моленной сорокаведерная кадка с холодной водою. Лица у мужиков строги. Ни одного мирского слова, ни улыбки. Женщины на другой половине дома роО-со- прислушиваются к пению стихир и возгласам Амоса Карпыча в моленной, торопливо кре- стя лбы, и тоже сидят с бледными лицами. — Страсть-то кака, Васена Вакуловна! .. — Оборони восподь, Макрида Никоноров- на!.. — Жизнь-то, жизнь-то пришла, — вздыха- ет. Евфалия,—Хоть по-бабьему делу, в руг- ки вилы, да пори -сатанинскую силу куда ни попади... — Тише! Стихиру «Плач Адама» запели...— И снова приникли к двери бабы. Христос народился, в Ердани крестился. Адам свдбодился, весь мир обновился. О, раю, мой рай, прекрасный мой раю... Звончей всех голос Емельки Драноноски Время от времени Амос Карпыч или Мосей Анкудиныч суровым взглядом умерят пев- ческий пыл .усердного Емельки. Увидя, он на мгновенье замрет с раскрытым ртом в потом снова вступит в общий хор.