Сибирские огни, 1933, № 9-10

дить подписку на заем, поднимать колхоз- ный процент. Только в мае удалось переписать уцелев- ший, необобществленный еще колхозниками „ мелкий скот, отобрать подписки, запрещаю- щие злостный убой в единоличном секторе. Просматривая списки уцелевшего скота, Дмитрий удивился, чю из всех крепко за- житочных середняков только у Егора Его- рыча Рыклина поголовье осталось прежним. Амосовцы замели все «под метелочку» и им, по постановлению общего собрания, об'яви- ли бойкот. — Вот тебе и наполовину прав ты, Ми- тенька. Вот и равняй их с Курносенком...— вспЬмнил Седов строчки быковского пись- ма. Дмитрий не мои только понять причи- ны — почему Рыклина не захватила кулац- кая волна убоя. • Низкорослая, коренастая, как и муж, с чер- ными, бегающими глазами, Макрида Ника- норовна женщина была упря.мая. — Кому на ком жениться — тот в того и родится, — говорили о Рыклиных черну- шане. — Он мудрый чортушко, а она его жена. Макрида Никаноровна сказала: — Нет! — Из моего дома, из родной деревни, ме- ня только вынесут ногами вперед. Родни полно. Фенюшка — невеста, жених у ней здесь — нет! нет! и нет! Умному челозеку и здесь должно хорошо быть... Егор Егорыч давно все рассчитал и взве- сил. — Молчи!.. Молчи, жена! Сбирайся, виду никакого не сказывай, молчи, да дыши — будто спишь и больше ничевошеньки... Вечерами Егор Егорыч часто забегал к Дмитрию Седову «на огонек». — По-совести тебе скажу, Митрий Митрич, политически умных людей у нас в деревне — ты да я... Ну, вот и тянет... Тянет, да хоть ты што хошь. .. Скажем, взять Карла ли Маркса или опять же Ленина. Ну, кто со мной об ихнем учении поговорить может... Вот, например, вчера, читаю я писание его по поводу сурового закону буржуазии, за- прещавшему крестьянству собирать хворост в лесах, и диву даюсь умным словам, до че- го же сходственно с нашим времем написа- но. Слушай суда. — Егор Егорыч подвинул- ся к Дмитрию и наизусть процитировал: — Если в животном мире трутней убива- ют рабочие пчелы, то теперь рабочих пчел убизают трутни. И вот, теперь да поверни- -ка ты, Митрий Митрий, все это к нашей на- с тоящей политике, поскольку-постольку те- ория Маркса-Ленина в действии — социа- лизм есмь. Вот, хотя бы наш чернушанский маштап. — Слово маштап, это вроде бы буд- то примерка, — пояснил Егор Егорыч Седо- ву, смотревшему на него полуприщуренным взглядом. — Да , . дак вот, к примеру, всем нам хо- рошо известны трутни чернушанской жизни. Служитель опиумного культа — уставщик Амос. — Егор Егорыч загнул один палец.— Кровопиец, купец неправедный и великожад- ный Автом Пежин. — Рыклин снова прижал к ладони короткий палец. — Ну, и еще Мо- сей Анкудиныч, Зацепин, ограбивший даже восприемника своего, Омельку Драноноску... Итого три... Ну, а нам-то уж с тобою допо- длинно известна справедливая сталинская установка насчет подобных трутней жизни. И чего только зеваешь ты?! Скот дотла вы- резали? Вырезали! Пасеки кончили t Кончи- ли! Рабочему пролетарьяту убыток? Да еще какой! Ну-ка, да он без мяса! — Егор Его- рыч угрожающе потряс рукой. — Ой," спох- ватишься, вспомнишь Егора... Было время, Митрий Митрич, — вскользь сказал Рыклин. — и я о вас то>(се не совсем правильно ду- мал. Не скрою, был грех, и думал, и обска- зывался. И куда, говорил я, вы имя пихаете. Оскандалятся они на весь Алтай, на всю ок- ругу... Ну, а теперь вижу, убедился, как ты справедливо изволил выражаться, на факте. И это даже самой тугой голове в резон. Ну, а я, слава господу, не дурак. И прежняя неправильная филозофия жизни моей рух- нула, как трухлявая лесина и на ее месте проросла новая филозофия, как молодая елочка. Ошибался, еще раз говорю, как оши- бался, допустим, почти однофамилец мой, товарищ Рыков, а товарищ Сталин его по- крыл, и он ошибки свои чистосердечно приз- нал. ...И вот, возьми ты в толк хотя бы такой вопрос: отчего мужик дешев? Оттого, что глуп. А умного да чистосердечно откровен- ного человека ценить надо. И- сам Владимир Ильич говорил, что «умейте признавать ошибки и на ошибках учимся». И вот, в порядке прошлой, в преданья область, са- мокритики, опять же, что говорил я, не по- таюсь: вот, мол, допустим я, может, зеле- ный ставень на доме люблю. Крыльцо там с балясинами поднебесной краской раскра- шенное. И мне оно доставляет радость. И я из шкуры своей вылазию, ночи в справедли- вом труде не досыпаю, кусок не доедаю, а тянусь, чтоб глазу своему приятность доста- вить, а вы меня в обчую казарму... Ну вот, произошел и скрозь Маркса-Ленина, за Ста-