Сибирские огни, 1933, № 9-10

ясе-таки — полез. Лошаденка, как яман, цепкая. Я в отдальки, сзаду. И место под'- ему выбрал удобное, руслом старого ручья. На самый хребет вывел он меня то- ям ключей. ...Стоим до смотрим, всяк в свою сторону. А она, еторонушка-то моя, вся дымкой за- волоклась и верхушки гор, и тайга раскину- лась, как море-океан. И, словно бы в пер- вый раз гляжу я на него, так-то он открыл- ся мне с того хребта испровесь-то весь-то мой' родимый Алтаюшка. Простегнули его вдоль и поперек реки быстрые, снега на мершинах горят, глазынькам больно. Тучки над долинами теплые, солнцем позолочен- ные плавают... . . .Ух ты, думаю, красота-то восподня. И .запел я святую стихиру — плач Адама: О, раю, мой >раю, прекрасный мой раю! Глаза Мосея Анкудиныча потеплели, лицо осветилось. — Глянул ч я на старичишка и вижу, слов- но бы не в себе он — в большой перемене. Ах ты, думаю, тварь! Да неужто и ты мо- тешь чувствовать красоту вселенной! Да-* вай, давай, говорю... И начали мы спускать- ся. Я, конешно, вниз не смотрю, а норовлю »се больше в ухо коню или в небо. Ненаро- ком скосил как-то глаз и вижу, што где-то внизу, зыбуном, бьется вода и не вода, а пена. Голову мою обнесло разом, и вот, по- тянуло из меня кишии. ...Дивно уж, должно, спустились мы, а лошаденка у его возьми да и соскользнись с эдакой крыши. Вякнул чегой-то старичи- ночко и должно на полету еще из него и пар вон. Слышу где-тр далеко, далеко сбулькал. Не утерпел я, слез с коня, под- полз к обрыву на животе и посмотрел. Да потом взад-иятки, взад-пятки, грыбы, гры- •бы, кое-как, отполз на 6pjoxe, отдохнул и перекрестился. Да я на этом-то, на Амыгей- тейском-то хребте, трое суток и прокуко- вал. И кричал и плакал от отчаянности. Ду- хом под конец совсем обмелел — уснул. ...И словно откровение во сне явилось мне. Полез я обратно на хребет и повдоль гребня — давай испыток делать. Еду, а сам вехи Каменные на приметных местах выкладываю, да я на пятые сутки, как на крыльях, спустился в долину Кара-Кабы. Мужики радостно встрепенулись. Егор Егорыч перекрестился. — Вон оно где!.. Вот он, воеподь-то... Ну, будет насегодня. Отбеливат. Того и гляди, бабы печки топить начнут. Надо разбредаться. Сдным словом, готовьте, му- жички, лошадей, сумы покрепше, вьюки обдумывайте и сушите сухари... Завтра же, значит, у тебя, Егор Егорыч, пошумаркать соберемся? — Мосей Анкудиныч устало потянулся. Мужики готовы были слушать рассказы старика несколько ночей под ряд. * Зима легла только в ноябре, но снег сразу выпал — лошади по гужи. Дороги, и по улицам, торили всей дерев- ней. Самый удалый в снегу конь — «пере- довшик» — выбивался из сил на километ- ре. Снег был пухл и вязок. Загрузшая по брюхо лошадь взвивалась «в дыбки» и, раз- бивая грудью голубоватую пелену, делала несколько отчаянных прыжков. Вскоре из- мученное животное передергивалось с пе- редка на задок, глаза наливались вишневой кровью, мокрые от пота уши спадали, как лопухи. Выбывшего из строя передовщика сменяли новыад конем, километр за киломе- тром одолевая снежные хляби. Так чернушане пробили дорогу к сосед- нюю дсревшь Светлый ключ. Так пробура- вили туннели к стогам сена, вздувшимся из- под снега тяжелыми грибами-абабками, нес- терпимо сверкающими под скупым солнцем. Утрами над деревней, по-новому остро « волнующе, пахло смолистым дымом и све- жим снегом. Почти в полдень на горы и тайгу ложились густые, синие, залитые су- мерки. По-особенному звонко-ломок стал зимний воздух, словно сменили голоса со- баки. От продолжительного снегопада тайга, казалось, нахлобучила огромный заячий треух по самые глаза. Мелкий густой под- лесок засыпало по маковку. Под нависшей тяжестью ломались сучья и ветки. Сорвав- шись с вершины, глыба снега, взметнув- шись белым языком пламени, глухо падала в мягкое ложе, а качнувшееся дерево вновь погружалось в дрему. Переливающаяся раз- ноцветными огнями прозрачная снежная пыль долго еще .оседала .мельчайшими бле- стками. Ночь. Тайга словно вымерла. Только зяб- ко и одиноко пискнет спросонья синица. Под толртыми снежными одеялами, где-то здесь, в берложных крепях, крепко спят медведи, пуская в продушины тонкую струю пара, куржаком оседающую на пих- тах. Тишина. На голубую, под луной, поляну выкатил- ся из кедровников заяц и замер, вскинуь- шись столбиком. Черные глаза беляка нали-

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2