Сибирские огни, 1928, № 5

— Так, солдатня болтает. Да не верим мы, ваше благородие. Рази мысленно!.. — Конешно ж, рази его прорвешь! Полуротой-то!—вдруг тихим роко- том загудела вся землянка.—Чего ж умирать-то зря... — Все чепуха!—бодрым и веселым голосом вдруг, совершенно неожи- данно для себя, закричал Янушевич.—Никакого прорыва не будет. Вздор!.. И, повторяя так облегчившие его слова Рака, и все еще бессознательно веря им, добавил: — А может и никуда не пойдем. До ночи далеко. Передумает штаб! Но на солдат утешение не подействовало 1 . — Никак нет, ваше благородие!—настойчиво повторил востроносый солдатик.—Из седьмой роты ефрейтор прибегал, говорил, что брать нам пленных сегодня велено, коротким то-есть ударом. — Знают уже!—тоскливо подумал прапор,—а не все ли мне равно. Знают, так им же хуже! Чувство сосущей тоски, всегда появлявшееся у него перед необходи- мостью идти в бой, на время забытое, как только он оказался среди сол- дат,—опять подступило к сердцу. — А ты молчи!—строго сказал он.—Не ори, раз тебя не спрашивают. Сказано в разведку, так, значит, в разведку. А об остальном узнаешь, когда нужно будет. И он повернулся к выходу, оставив землянку полной робкого и глухого гула. С ним в ход сообщения вышел взводный, старший унтер-офицер Роман- ченко, высокий стройный красавец с бритым лицом. «Сейчас будет спрашивать!»—с тоской подумал прапор.—«О, чорт, хоть бы до вечера забыться. Вот спирту-то нет!..». Романченко остановился на повороте рва. — Ваше благородие!—тихо начал солдат. — Ну?—с ненавистью крикнул Янушевич. — Не по силам это, ваше благородие! Все лятем и пленных не возьмем. — А разве я этого не знаю!—округляя серые добродушные и теперь почти плачущие глаза, закричал прапор.—Разве я не понимаю этого? И, повторяя слова Рака, но уже с явной издевкой, он докончил: — Дисциплина. Служим царю и отечеству! Но солдат принял его слова попросту: — Разве я против этого! Но ведь зри-то чего ж погибать? Будь Янушевич на месте Рака, т. -е посылай он другого, оставаясь сам в окопах, он бы нашел для унтер-офицера слова ободрения, но сейчас гово- рить было не для чего: оба в одинаковом положении. Вздохнув от тоски, Янушевич сказал: — Пойдем в окоп, наметим, как поползем. И унтер-офицер беспрекословно свернул в ход сообщения, ведущий в передовую линию окопов. V. В окопах в этот час были только часовые, наблюдавшие из бойниц за противником. Вернее, они стали наблюдать за ним лишь с того момента, как увидели офицера, а до этого мирно балакали, повернувшись к бойницам спиной. Прапор с унтером прошли в дальний угол окопа, туда, где над разрушен- ным снарядом пулеметным гнездом не было козырька. То же поле с бугорками трупов, но только ближе. Ближе и немецкая проволока.