Сибирские огни, 1928, № 5

прежнего бунтаря, организатора забастовок и руковода приискового под- полья. Появление Василия с Яхонтовым ободрило Вихлястого. Он вытянулся, по-журавьи, среди казармы и, тыча в грудь одному из приискателей, начал доказывать: — Качура дело говорит. Одни мы, конешно, фу! А надо гарнизовать вместях Баяхту и Лексеевский. Там есть наша шпанка, а остальные придут, когда кусать нечего будет. Вот мое какое мнение. Василий с размаху сбросил шинелку и, ухватив Вихлястого поперек, под общий смех собравшихся, закружил его по казарме. А на нарах, нежной кошкой, прижималась к Никите Настя. На ее круглом красивом лице еще ярче, чем в первое утро встречи, выступали ро- зовые лепестки, а васильковые глаза подернулись маслянистой поволокой. Никита с озабоченным лицом одной рукой теребил свою кудластую бороду и незлобно отстранял другою жену. — Ты же баптистка, а я большевик. В казарме снова раздался смех. Как подброшенная пружиной, Настя спрыгнула с нар и, сверкая гла- зами, срамила в шутку мужа. — Не таскался бы за чужой бабьей стороной да не лакал бы на по- следние злыдни... Бревном стал за эти годы... И какой согрев от вас был ба- бам. Днем—нужда, вечером—голод, а ночью—ты пьяный, вонючий кобель! Поди, кишки-то все переело самогоном?! Будто ругала, а масляная поволока в глазах лучила ласку и тепло. Ни- кита и все присутствующие любовались хорошим сложением и милым ли- цом Насти. А она, будто в поучение всем приисковым 1 мужикам, продолжала: — Ты думаешь, от доброго все бабы без животов и как бешеные со- баки цапаются на бездельных посиденках и ворожат на лесного?.. Да какая это жизнь? Ни тебе поесть, ни тебе 1 одеться, а у мужиков думки в самогон ушли... А нашу бабью подмогу забыли в отделку! Партизанами скрыва- лись,—кто вас, яэвенских, наблюдал? А пришли домой и час-от-часу не легче. Никита насмешливо щурил серые глаза и тянул ворчащую трубку, а Ва- силий подсел к ней на нары и в шутку хотел ухватить за груди, но Настя ловким толчком отбросила его руку и еще пуще рассыпалась пулеметной дробью. — Не лапай, парень, ты не ростил их... Такой же хлюст!.. Поди, по- бросал там не одну, а пачками, по шарам видно! Гляди, парень, как бы твово мастерства щенят не подбросила какая сюда... И, как спугнутая с гнезда наседка, залилась хохотом. И сразу стала прежней Настей, веселой девицей, не дававшей себя в обиду. В крутое время партизанщины Настя приходила и была надежной связью с блуждавшим во- круг прииска отрядом. — И чортова ты, Настя, баба! Да разве же тебе в эту куриную сле- поту играть на баптистских спевках, когда из тебя женорг на-ять... Я еще и раньше знал, что из тебя толк выйдет,—говорил Василий, подвигаясь к ней. Настя строго взглянула на него и уже прежним, обидчивым и непри- язненным, голосом подавила веселое настроение. •— Ты по себе и о себе, а бога не подтыкай! Твоему делу я не помеха, и ты мне не суй в рот, чего я еще не хочу. — Да врешь ты, трепачка проклятая!.. Ведь только что судачила о бабьих собраниях... А, язва! Одно слово, баба!