Сибирские огни, 1928, № 5

— Мы с вами еще сварганим работешку, бабы, когда немного опе- римся телом и мозгой. Вот только женорга бы нам выколупать. Грохнем трудмобилизацию сначала и докажем мужчинам свою ухватку... А там швальную и детясли завернем!.. И тут же хлопнул по плечу Вихлястиху. — Вот кого бабьим руководом назначим—гвардеец баба. Со всех сто- рон не слаба!.. Приходи проинструктируем и навертывай на все сто про- центов. — Да, сваи забивать можно!—острили мужики. А бабы, надрывно, в перебой, плескались угарной бранью и насмеш- ками: — Гвардеец-то гвардеец, да только с другого конца!.. Вихлястиха, отплевываясь во все стороны, легко выбежала на двор и уже за дверями, покрытый смехом, послышался ее голос: — Псы! Суки! Ошкоульники! В один из вечеров после бесчисленных заседаний, Василий одиноко бродил между разрушенных построек. По дороге и на узких тропах валялись разбросанные инструменты и просто куски ржавого железа. Над темными вершинами Баяхтинского хребта, в рваных облаках, над развалинами при- иска, едва мерцал крюк умирающей луны. — «Вот здесь где-то могила его родителей и безвестные могилы това- рищей?! Четыре с половиной года не был в этих местах, и вот что произо- шло!..». — Чья воля отняла жизнь у этих омертвелых, ссутулившихся в белые сугробы драг? Паровой молот огромной кузницы тогда потрясал грохотом тайгу, а теперь, из пустых закоптелых стен черною пастью оскалились чуть не доверху заметанные снегом отверстия, где висели тяжелые двери. Теперь двери изрублены на растопки, и у простенков кое-где, черными птицами, приросли ржавые петли. С наметанных сугробов можно- без затруднения взойти на крыши строений. Только раскопками можно узнать, что осталось в целости. А еще в восемнадцатом году здесь были гладкие, под метелку вы- чищенные, дороги... Здесь, в мастерских они проводили ночи в тяжелое время, когда на прииске царил казачий хмельной разгул, и отсюда же они устроили нападе- ние на карательный отряд. На повороте к своей казарме Василий встретил Яхонтова. Сквозь бледную сетку лунных теней видно было, как упрямый лоб техника морщил- ся, а глаза впивались далеко в темные мертвые дебри. — Чортово провалище!—заговорил он, как всегда размеренно и че- канно.—Сотни раз думал и передумывал сняться с якоря, а все остаюсь, точно обреченный. Диковинная штука это-—прошлое!.. Я ведь здесь по тай- ге шляюсь пятнадцать лет и становится страшно, когда подумаешь о выезде. А по ночам мне чудится ход машины и треск канатов и когда под-ряд не сплю две-три ночи, то ухожу в тайгу лечиться... Хороший врач—эта тайга! Они прошли уже Васильеву квартиру и по хорошо раз 'езженной доро- ге повернули влево в тенигус. На взгорье, около темной грани тайги, три окна смотрели тусклыми огнями. Там раньше была квартира управляющего, а теперь живет семья Сунцовых. — Странная семья,—угрюмо продолжал Яхонтов, обрывая нить нача- того разговора. Я встречался еще с их отцом. Он в каком-то городе имел несколько домов—здорово грабил за квартиры, а сам почти всю жизнь скоро- тал здесь, в тайге, среди тунгусов и приискателей. Сам он, как будто из ссыльных цыган, а женился на дочери управляющего, вернее, увез девушку