Сибирские огни, 1928, № 5

Качура, как старая лошадь, отмахнулся, точно от овода, и повернул сонное лицо в толпу. И в этот же момент на топчан прилетел затасканный кусок мерзлой свинины. К самому столу протискалась Вихлястиха. Полная грудь ее колыхалась, как у загнанной лошади. Голос клокотал перерывами, а в серых глазах пыла- ло одичанье. И бабья трескотня раскатилась по конторе: — Што сам деле—за собак, што ли, считаете... Ты вот сам попро- бовал бы этой маслятины... В рожу бы натыкать. .. Кошка другой раз жирне этой быват... Мы на Ленских семь лет робили и не однова такую падлу не ва- рили, а вы, комитетчики, к чему приставлены?! Небось, Никитка своей На- сте не такой дал, а самый зад отлящил. Толпа грохнула хохотом. — Вот отчихвостила во все лопатки!.. Да на што- тебе зад, когда у тебя самой гузно шире телеги!.. — Не оттого ли Вихлястый и чахнет?!. Из задних рядов вывалился на середину бородач. Жесткие усы старика топорщились и шевелились вместе с морщинами. — Тише, кобылка, ш-ша!.. Мое слово будет такое. Раз ты баба идей- нова человека, то гожа или не гожа эта говядина, лопай за обе шшоки и не бреши на постную молитву, окаянная душа!. В толпе баб ручейком пробежал насмешливый колючий ропот: — Вот как за вши-то жисть куражат! — Нате девки. Без году неделю на должности, а задается!.. Што твоя хозяйка прежняя, того гляди по сусалам с'ездит... — Харкнул бы ей, Качура в гляделки-то, чтобы со смеху закатилась. .. А Качура морщил подслеповатые сонные глаза и будто искал кого-то среди собравшихся. На галдеж из - за дальнего стола поднялся Вихлястый и пьяной поход- кой направился к топчану. — В чем дело?! Завидя свою жену, без слов, одной хваткой за колышущиеся плечи, завернул ее лицом к дверям. Но бабы, как утки в испуге, дружным ревом вступились за нее: — А ты 1 языком болтай, да рукам- воли не давай. Ячеешник таловой. — Как ране, так и теперь такие, видно, бабьи права... — Ты словом улести, а не своими медвежьими хваталками. .. — Так, понужай их, бабы! Они распустили на вас своих собак, а вы должны показать им свои клыки!—крикнул Залетов, сморщив в шутку фи- зиономию. Василий, в накидку в красном полушубке, с улыбающимся лицом, приподнялся из-за стола и будто смехом кольнул баб в самое нутро: — Молились вы тут, а видно и баптистский бог велит баб колошма- тить, как Сидоровых коз?! Мужики рванули дружным смехом: — Да бабу, чем больше бухать, тем крепче любит!.. Снова загомонил испуганный птичник: — Чорт вас любит, затхлых. .. — Псиной от самогона пропахли и нас научили лакать. ;. — Дак куда тут денешься?! —• Завезли в звериную яму на изгальство и кочевряжетесь, как кобели. Василий вышел на середину в самый круг баб. Черная шапка волос заколыхалась на его голове. Круглый подбородок вздрогнул, а черные глаза смеялись.