Сибирские огни, 1928, № 5

Ле< Записки примазавшегося. онид Грабарь. «Записки примазав- / шегося». (Повесть). Молодая Гвардия. 1928 г. Стр. 156. Ц. 1 р. 40 коп. \ ^ М о л о д . ой интеллигент, сын врача- «абортмейстера» Владимир Кирсенев, ка- детствующий во время керенщины, всту- пает в период военного коммунизма до- бровольцев в Красную армию с целью получения лучшего пайка, поступает на командные курсы и постепенно пролезает в компартию. С переходом к нэпу он за- нимает ряд ответственных постов, руко- водствуясь при работе шкурническими побуждениями. Естественно, что в целях личного обогащения он связывается с нэпманами и втихомолку ведет разврат- но-разгульную жизнь. Во время послед- ней вылазки оппозиции Кирсенев долгое время не знает, к кому примкнуть, не- знает, на чьей стороне окажется победа. Заверяя оппозицию в верности ее ло- зунгам, он ловко отходит от нее, видя, что ее карта бита. В конце-концов из- под маски коммуниста окружающие Кир- сенева видят настоящую морду шкурни- ка, и Кирсенев должен предстать пред пролетарским судом. Рассказчику попадает дневник «героя». Сбоственно дневник занимает едва лишь третью часть повести, остальное соста- вляют комментарии к дневнику, при чем непосредственным участником одним из главных действующих лиц, является сам комментатор. В композиции романа днев- ник—исходная точка, от которой оттал- кивается автор. Мерзость поведения Кир- сенева выступает отчетливо не в коммен- тариях, а в кратких записях из дневника. Вот некоторые из них. Кирсенев вступа- ет в партию. «Думаю, что теперь я не только ба- тальоном, но и полком командовать бу- ду. У них, т.-е. у нас, это, говорят, бы- стро. Ну, что же: и Наполеон был гене- ралом у республики» (45). Из времени партийной чистки: «Об'явился больным. Ну, их к чорту, на проверку ходить, чиститься. Послал документы с секретарем ячейки. А все- таки боязно. .. Господи, Иисусе, Христе, сыне божий, спасе мой! Сделай так, чтоб все обошлось. И я уверую в тебя... . . .Проехало. Видно, фронт помог и то, что добровольно в Красную армию всту- пил... я им на голову».(70). Он совсем хорошо устроился. Его тре- вожит возможность войны с капиталисти- ческой Европой: «Не понимаю: чего нос совать—строим себе социализм, и слава богу. Так, нет, на тебе—надо в конфликт с Англией вле- зать. Мировая, видите ли, революция. Углекопы. Горняки. Братство. Интерна- ционал. Пролетарии всех стран, соеди няйтесь, чтоб вам сдохнуть! (85). И такая мерзость целых семь лет чис- лилась в рядах революционной партии. Когда же ее раскрыли, она ехидно сама с собой беседует на страницах своего дневника: ...«Все равно когда-нибудь надоело бы притворяться, валять дурака. ...Надо бу- дет купить уголовный кодекс ихний, оз- накомиться... Тоже законодатели! Платят не жалованье, а нищенские подачки. И еще хотят, чтоб не растрачивали. Интел- лигенцию перетягивают на свою сторо- ну»... (152). Кирсенев—одно из отвратительнейших явлений нашей эпохи. Это тип, извест- ный, под названием «редиски», тип суб'екта, присосавшегося паразитом к телу трудовой республики и исподтишка сосушего ее жизненные соки. Он не вы- думан Грабарем—в нашей жизни много есть Кирсеневых. Так, недавно в газетах промелькнуло сообщение Тасс'а из Ар- темовска о разоблачении трех «членов ВКП», бывших от'явленных белогвардей- цев, занимавших в последнее время от- ветственные посты в районе Донбасса. Автор по своему усмотрению пользует- ся материалом дневника, отнюдь не со- храняя его временную последователь- ность—он смещает плоскости времени, как того требует художественное оправ- дание фабулы. Это дает построению произведения некоторую оригинальность. И хотя автор говорит, что «известнейший советский критик ругательски ругал меня как-то в личной беседе за консерватизм моей формы, за нарочитое мое старомод- ничанье» (стр. 66), нужно сказать, что от «Записок» веет свежестью, любовью к жизни и тоской по мирам иным. Правда, рассказчик («рыжий чорт», как называет его Кирсенев) имеет много интеллигент- ской дряблости, но все же он хороший парень, и мы недоумеваем, почему умная Роза меняет его на развратного Кирсене- ва. В манере рассказа у этого «рыжего чорта» есть нечто от Бабеля, особенно там, где он зарисовывает картины при- фронтовой жизни. Есть общее с Бабелем и в способе зарисовки пейзажа, и в ха- рактере диалога. Достаточно реально нарисована фигу- ра старого партийца рабочего Кебрикова, вследствие отрыва от рабочей массы за переводом Шиллера, попадающего в сети революционных фраз оппозиции и раз- бивающего скрижали оппозиции при столкновении с рабочей средой. Кебриков лучше, нежели кто-либо другой, обладает