Сибирские огни, 1928, № 5

лучше. Такова бабушка Дарья Философов- на из повести «Воловая Мотя», таков Назар Миясыч Айтыкин из рассказов Дарьи Фи- лософовиы. Нина Смирнова принадлежит к большинству сибирских писателей, «хлы- стовствующих во стихии». Стихия сильнее человека, и человек даже не пытается бороться с ней, так как человек у Нины Смирновой сам является неот'емлемой ча- стью той же стихии. «Дед Константин плакал, обнимая каж- дое дерево. Луканька мучительно сводил брови, с тревогой заглядывая в лицо старика. — Они, дедушка, черти? Люди-то? Ро- нят дерево, а оно богу, небушку жало- бится! — Они, милый, в крови заблудились. Ма- ло им смерти людской да звериной, в лес пришли. Скоро всю тайгу подсочат так,— год умирать заставляют^ а потом забудут срубить». В повести «Воловая Мотя» девушка бо- рется за свою женскую долю и за свое пра- во жить, как она хочет. Но, в сущности, это лишь борьба стихий. Повесть походит на богатырскую былину, пропетую жен- щиной. «Воловая Мотя» побеждает благо- даря своей физической силе, превышающей силу среднего мужика. После смерти отца Моте нашли было в мужья бобыля Павла, но она не захотела с ним жить. «Павел, смотревший на нее удивленно, понял наконец, что она уходит, и, вскочив, загородил ей дверь. Но Мотя отодвинула его плечом и вышла во двор, перелезла че- рез плетень и пошла полем. А он смотрел на нее изумленно до тех пор, пока она не исчезла из вида. Тогда он вскочил и бро- сился в деревню. На деревне бабы зашумели, хотели да- же бежать в погоню. — Родительско благословение нарушила, отец сказывал на землю сядет, а она вот села!». «Но за мир решил староста Андрей Се- меныч, и так крепко решил, что все сразу стали расходиться. Он сказал: — Коли Мотьку сидеть на земле не по- тянуло, нет у нас прав ее держать. Но только моя догадка така: дурит Мотька— куда ей итти?—Переждать день, два, она и вернется, а Павлухе, чтоб не ходить взад-вперед, если он все одно решил оба- биться, можно и без ее в избе жить». Мотя вернулась не скоро. Она нанялась в артель грузчиков. Об этой артели, о каждом отдельном ее участнике, Нина Смирнова рассказывает с удивительным мастерством. Здесь она, порой, прибли- жается к М. Горькому... Мотя жила со многими грузчиками, оста- ваясь, как прежде, нетронутой и чистой. Бабушка Дарья философовна любовно го- ворила ей: «— Мотька! Су-ука! Сколь мужиков по тебе лазит, неуж брюха ни один сделать не мог? Мотя в ответ алела с самой шеи тихим бархатистым румянцем, и глаза ее стано- вились растерянные до слез...». Мотя забеременела. Обращение ее с грузчиками сразу переменилось. Ее пыта- лись изнасиловать; но она сумела испугать их, отбиться и в ту же ночь ушла в свою деревню. «В избе Игнатия Балабурды была от- крыта дверь, и розовый свет дымкой лежал на полу. На кровати кверху лицом, полу- открыв слабый бледный рот, спал бобыль Павел... — Ну-ка, пусти отсюда. Открыв глаза, он долго не мог сначала рассмотреть ее, потом, узнав, рассмеялся. — Пришла! Вот это хорошо и как-раз к зиме. Но она повторила без улыбки: -—• Пусти, уйди, говорю. Он встал, смотря на нее все еще недо- умевающими глазами. — Ну? Она подняла его упавшую одежду и сно- ва подала ему. — Ну, уйди-ка. Он оторопел. — Куда? — Куда знаешь, отседа уйди, говорю, с батюшкиного места, уйди, пока не осерди- лась я! Он попробовал рассмеяться. — Да ведь ты што, я ждал тебя сколе. Мотя оттолкнула его глазами и, подой- дя к двери, стала дожидаться, когда он выйдет. Он прошел возле нее так же не- смело, как когда-то хотел остановить ее. На дворе его шаги стали крупнее, а на улице он почти побежал, негодующе раз- махивая руками и часто оглядываясь на- зад. Мотя закрыла посла него дверь и не- сколько' раз прихлопнула ее, чтобы было крепче, но крючка не наложила. Потом она выгребла из печки золу, протерла окна и подмела пол и, переставив кровать, влезла на нее и скинула сапоги. Полоса зари еще была видна на шел- ковистом лиловом небе, медленно нали- вающемся изнутри синевой ночи. Мотя счастливо посмотрела на нее и опустила ресницы, но под веками Моти горел тот же дрожащий свет, и глаза, погрузившись в него, сразу стали легкими, закачались. Моте показалось, что она потеряла руки и ноги, но почти тотчас же она почувство- вала их снова, и все тело ее сладко за- кружилось в плавающих вокруг нее и в ней золотистых точках». Зов земли, «закон земли» победил. В этом весь несложный смысл повести. Обаяние Нины Смирновой в деталях, в языке, в прекрасном знании той далекой жизни, о которой она рассказывает. Ее ни- когда не заподозришь в сочинительстве.