Сибирские огни, 1928, № 2

IV. Тайга плотно закуталась в снежную доху. Широкие лапы пихты согну­ лись под тяжестью снега, ветви осин и берез одели снежные рукавицы. Снег на земле, на горах, на деревьях. Снег и тишина. Разбудит тайгу резкий крик жолны, да дятел хозяйственно задолбит по сухой скине. И опять тишина. Бе­ лая, смолистая тишина. Пять человек, сгибаясь под тяжестью заплечных мешков, шли по юрам и тайге без дорог, оставляя на свежем снегу грязный, многоверстный след. Люди вместе с тайгой хранили угрюмое молчание. Изредка треснет сучок под тяжелой ногой; тихо прошелестит, осыпая снег, задетая плечом ветка. И опять молча идут за широкоплечим Самохой. Партия шла не останавливаясь, упорно держась юго-западного напра­ вления и пересекая один за другим высокие перевалы. Снег был неглубок, но саггош быстро промокали. С веток осыпалось и таяло на одежде. В середине дня делали привал. Утаптывали снег, разводили огонь и сушились, пока ва­ рился обед. После обеда голод не утихал. Надевали полусырую одежду, привя­ зывали на спину пудовые мешки с золотом и шли, оступаясь в ямы, спотыка­ ясь о камни, проваливаясь в ручьи, невидимые под снегом. Вечером большой костер заливал кровавыми отблесками белые деревья, и снег таял вокруг огня. На просохшей под костром земле золотоискатели! спали каменным сном, и измученное тело впитывало тепло и смолу пихтовых ветвей. На утро подни­ мались с головной болью, озябшие и злые. Пили много горячего чая, с’едали по два сухаря и опять шли по тайге. Золото, ради которого они забрались в неисследованный край, уже не радовало. Один лишь Самоха не терял бодрости и уверенно шел вперед, подгоняя и подбадривая остальных. — Выйдем на Жую. Не будь я Самоха Сыч, если не выведу. — Со жратвой бы только пробиться. — Попадется изюбрь—на всю дорогу хватит. Золотоискатели берегли патроны. Нужен был крупный зверь, чтобы обеспечить себя мясом. Они пересекли не мало горных хребтов, перешли не мало ключей, но, остановившись в десятый раз на ночевку, они все еще имели четыре патрона. В этот день им было нечего есть. У костра висело особенно хмурое молчание, когда пили чай. — Завтра не -пойдем. Охотничать надо,—об'явил Сыч, укладываясь спать. Голод гнал сон, и люди лежали ногами к костру, мучительно стараясь уснуть. Тайга молчала. Молчали люди. И только костер трещал и плевался огненными брызгами. Самохе показалось, что Кирька что-то сосет. Потом на зубах отчетли во захрустело. Кирька жевал сухарь. Самоха приподнялся на локте. — Ешь?—с бешенством прошептал он. Кирька замолк. Самоха встал на колени и нагнулся. — Ешь?— во весь голос крикнул он и ударил Кирьку между глаз. Зашевелились и вскочили остальные. Обезумев, Самоха наносил Кирь- ке удар за ударом. — За что ты его? — Из-за чего драка? — Сдурел; что ли ты, Самоха? Самоха опомнился. — Сухари, гад, ел. — А, сухари ел?! — Потихоньку?