Сибирские огни, 1927, № 3

«Прозрачней дня, слезы прелестней «Ее гремучая вода... «По ней прошла с горластой песней «Народов пегая орда». Не я-ль, баюканный удачей, Сказал, что нет нигде реки Такой студеной и кусачей,—• Да вам ли верить, чудаки? Не искупаешься в ней летом. Как лед, колюча в ней волна. Не угостит она приветом,—■ Не приласкает вас ома. Кто видел ли такое диво? Поймет ли он мой жар и пыл, Иль улыбнется лишь спесиво И скажет:— «малый начудил!». IV. Стародавнее и тощи. Наш город впрямь, как на ладони, Оброс мохнатой бородой. Не он ли, в праздники трезвоня, Гуаел нам с башни вечевой? В нем есть останки прежней славы: Десятка два пустых церквей, Острог, печальный и кровавый, Заброшенный у пустырей. Да за рекой у бездорожья, Слезясь казанской сиоотой, Нахохлилась обитель божья,— В ней опочил один святой. Он благородного' был званья, В чинах больших— епископ, что ль? Еще при жизни он заране В святы 2 метил исподволь. Нес государево он тягло При императоре Петре, Да жизнь на старости ослабла,— Он умер утром на заре. Две сотни лет, сухой и тощий, Он чудотворцем местным слыл... Его таинственные мощи Явились сами из могил. Да верить ли старинной были,— Что нам до сказочной молвы?