Сибирские огни, 1927, № 3

Кони, тайга и суглинок. Е. Титов. Конский бег. Страстью к конскому бегу Забайкальский крестьянин обязан бурят- монгольской народности —образцовому скотоводу и коннику, который однажды проехал на своей приземистой лошадке от истоков Онона до степей Венгрии. Хан Чингис, поучая своих людей, говорил: «На мой взгляд, высшее удовольствие— разводить многочисленные та­ буны лошадей, пускать взапуски многочисленных двулеток, воздвигнуть себе ставку и забавляться пиршеством». Поучая так, великий монгол, конечно, имел в виду улучшение конского стада. Он придавал этому делу не меньшее значение, чем Буденный. Забайкальская лошадь, участница походов Чингис-Хана, в обыкновен­ ной не боевой обстановке имеет вид жалкий. Аршин два вершка ростом, лох­ матая, она живет в стае, открытой ветрам и звездам; ползимы ест сено, ползимы—солому, спит на куче навоза и работает, как верблюд. К началу весны от непрерывной и бесполезной жратвы она пузатеет, выкатывая кру­ тые ребра. На них можно повесить восемь котлов. Но посмотрите, что станет с этой клячей, если ее хозяину пришла в голову мысль «бежать в бег». Перед бегом лошадь идет в лад. Тут целая история,—существует несколько направлений и школ лада. Есть «мастера», которых привозят за десятки верст. В общем лаженье представляет собою месиво целесообразных приемов ухода за лошадью и грубого невежества, сотканного из заветов халдейской магии и примитивного душеверия,— из всей разноголосицы потусторонних надежд, занесенных русским старожильчеством Сибири с индоевропейской прародины на увалы и сопки Даурии. Призвав на помощь верования индоевропейцев и финнов, приняв на учет достижения шаманистов, вскормленные отраженным светом буддизма,—за­ байкальский ладилыцик через положенный срок вручает вам «вышеизложен­ ную» клячу в виде совершенно изумительном. Теперь это именно, по слову Эврипида,— «гордость людей и богов». И каждая деревня, пусть даже самая голодная, самая пьяная и нефартовая,— каждая деревня, как и Эврипид, гор­ дится своим бегунцом, готова положить за него последнего поросенка, послед­ нюю пудовку гречишной муки, готова залезть в долги, пойти в оброк и в тюрьму.