Сибирские огни, 1927, № 3

— Нас без куска хлеба хочешь оставить? Промышляли андреевцы лесом, с того и жили. Земли таежные, нику­ дышные скупо родили хлеба. Забота мужичья колом поперек стала у всех в голове. Как быть, как жить дальше—коли купец весь рынок в городе запол­ нит своим лесом? Понял купец черту непереходимую, грузно Абрулин поднялся с места, криво усмехнулся напоследок при выходе и молча вышел в лунную ночь. И еще подкатило новое, к ряду, испытание. Надвинувшаяся дружная вес­ на враз смела пути-дороги, развеяла остатные от зимы следы1и вдруг неждан­ но опять ударила крепкими утренниками. Верховодку по Кше прихватило ледком. Льдистые закраины у тенистых в лесу берегов мешали сплаву. При­ ходилось выжидать. 3. В половине апреля сверху пришли веселые вести. «...Завтра бегу Кшу в рекогносцировку»—писал по-военному Лату- гин хозяину и за чопорными слотами кривых строчек мелькнуло перед Абру- линым суматошное лицо всегдашнего весельчака и бала 1 ура Ивана Алексеевича: на-днях договорился О1сплаве с рабочими корейцами по пол­ тора рубля в день—не дорого и, главное, без суматохи, без всяких там сою­ зов. Нужно бы принанять человечка, знающего режим этой пакостной речушки...». На дворе давно стояла сушь. На дворе было приманчиво. Вон, в окош­ ко видно, прошла с ведрами на коромысле голоногая молодайка Наталья, по­ вернула купцовы мысли на желанья тайные, колкие. — Купец!—-окликнула молодайка в фортку.—-Пошто в темени си­ дишь? Айда-ть на волю. — Ида-ка ты сюда лучше,—стал звать ее к себе Абрулин,—ай забыла про разговоры наши непереговоренные? Наталья в ответ заржала голосисто кобылицей приманчивой и пошла, подрагивая чуть бедрами, своей дорогой. — Проеду-ка я на сплав:,—решил вдруг Абрулин. Дорогой лесной, верхом на чалом хозяйском заморенном коне Ваське— купец не раз подолгу останавливался, подолгу смекал в уме, сколь, примерно, кругляша выйдет с десятины в этом месте. Иные, по расчетам, лесиньг давали второка и третьяка. Хвойник стоял вокруг темно-зеленой недвижимой стеной. Пахло едким до одури смоляным духом, конь сторожко водил ухом, а в топких по яркам безднах, где зимой сугробы ровняли падь с горой непроходимым морем снежным, тревожно-призывно фыркал в настороженное лесное молчание и, судорожной зыбкой трясью исходя от натужных прыжков, вылазил с седоком на крепкий грунт. Попадались на прогалинах, в лесу высокотрубные корейские фанзы. На чмок копыт выходил с короткой трубкой в белой кофте и травяных вязаных шлепанцах на босу ногу хозяин, приглядывался молча к купцу и с присосом втихомолку кусал зубом трубку. Видно, не знал проезжего в лицо. —■Куда дорога сопка?— коротко спрашивал Абрулин, и опять лесная тишь принимала его цепким сторожким ожиданием, шорохом прелого прошло­ годнего, под копытом Васьки, листа, опять по бокам то надвигались вплотную к мало наезженному зимнику лохматые, зубчатые, отчетливо-прозрачные по- весеннему сопки с кедрачом, то уходили вдаль холмами округлыми.