Сибирские огни, 1927, № 3

Он собрал силы и сбросил овчинные чары. Опять они стояли у окна, зацветшего белой былью, но весь свет пе ременился. — Пойдем. У лестницы с сумеречными, холодными ступенями он остановился и сел, потянув ее за собою. — Я тебя с четырех часов под окном караулил. Она взяла его за руку, еще не умея обнять. Он щекой прижался к ее ладони. — Я никогда не думал, что ты меня любишь. — Я тоже. — Милочка моя. Она затрепетала, почувствовав его руки на своей груди. — Не бойся, миленькая,—сказал он с нежностью. Она успокоилась. — В Москву со мной поедешь? — В Москву? — Ну! В рабфак. — Поеду. А у тебя нет в селе невесты? — Ты теперь моя невеста. Ты никого еще не любила? — Нет. — Тебе сколько лет? — Семнадцать кончается. — Я тебя старше. * * По коридору затопали ноги и в тишину вонзился звон колокольчика. По лестнице пробежал, прыгая через ступеньки, парень в пимах. За ним хлынул ручей звонкоголосых девчонок. Ребята били сапогами ступени и катились по перилам, с грохотом падая внизу на обе нога'. На Оньку налетели, закричали, закружили. Девчонки понеслись в зал, Гребенщик за ними. — Эй, Онька, погоди! Кто-то оттолкнул его и выхватил Оньку из кольца: — Отчим твой пришел, у курилки ждет. У Оньки взметнулись досадливо брови. — Что это его принесло? Горилла стоял у стены с толстой палкой. •—■Иди-ка домой,—сказал, он,—матери что-то плохо, а мне на собра­ ние. Галька на спектакль ушла. За хвост вас, трясогузок, не удержишь. Он повернулся и пошел, прихрамывая, через зал, пылающий лозунгами, мимо теснящихся девчонок и ребят. — Что ему?— спросил Гребенщик. — Да мать одну бросили. Идти надо, а то еще помрет. Небо через облачное решето крошило снег. Онька с Гребенщиком шли по белому нешитом.у полотенцу и глядели друг на друга. Гуляли втроем под ветром: Онька, Гребенщик и Нежность. Разве сани пролетят да лихой голос крикнет: — Берегись! Ветер, ветер окрылял и их сердца.