Сибирские огни, 1927, № 3

В страдовую, рабочую пору наводит Архип уныние на соседей своей бес­ печностью, своим бездельем. Досыта напоенные усталостью люди обжигают его тогда насмешкой. Но Архип крутит головой, не слушает попреков и полон беспечности и странной какой-то горячей лени. Но в зимние бездельные вечера люди деревенские вяло и добродушно ле­ леют покой свой и встречают Архипа приветливей. И так как жизнь скупа на неожиданности и бедна событиями, и так как Архип в беспокойные годы мотался где-то в чужих местах и повидал равных людей и нагляделся на всякие разности, то в скупо освещенных двойным све­ том керосиновых коптилок и гудящих железных печей душных избах не­ умолчно и победно рокочет голос Архипа. Он рассказывает о мытарствах отряда, с которым партизанил больше года, о людях, которые умирали в тайге, о тяжелом голодании, о налетах на станции. Он воскрешал в своей памяти события и, преукрашивая их своей фанта­ зией, потрясал слушателей необычайностью и остротой пережитого. Он пугал баб кровавыми подробностями слепых свирепых схваток, и слушатели1, разомлев в тепле, в махорочном дыме, в уютном рокотании Архи­ повых рассказов, порою встряхивались, оживали и незлобиво и восхищенно перебивали его: — Ну и врет, язви его!.. Ну и чешет!.. Но он не смущался этих вскриков. Он рассказывал, разжигая себя вос­ поминаниями о том, что1было и чего не было, что родилось вот сейчас, в этой накуренной, натопленной, густо надышанной избе. Мужики дремотно слушали. Зимний вечер садился к ночи, к окнам при­ липали голубые лики ночи. Приходили сладкие позывы сна. С протяжными •смачными зевками начинали разбредаться слушатели. Архип тускнел, брался за шапку, уходит. И когда он уходил, кто-нибудь за его спиной не обидно, но уверенно и убежденно говорил: — Ботало мужик! Кабы столько робил, сколь говорит, праведным чело­ веком был бы... Архип приходил домой, медленно раздевался, садился на лавку и молчал. Тогда Василиса, повозившись у черного жерла печи, засвечала лучину, шебар­ шила плошками, добывала еду и, неся ее к темному столу, звала Архипа: — Поснедай, Степаныч! Мы, не ждамши тебя, отпаужнали. И когда Архип наедался и, вздыхая, разувал ноги, с голбчика свешива­ лось заспанное лицо, и сонный голос озабоченно тянул: — Тятька, я сегодня остатную солому Мухартке скормил... Чем завтра скотину кормить станем? Отбрасывая в сторону стоптанный изопревший катанок, Архип взгля­ дывал на парнишку и веселю отзывался: — Ничего, Василей Архипыч!.. Живы будем, не пропадем! Спи, хозяин... Лучина потухала, Архип забирался под трепанное свалявшееся ушканье одеяло, кряхтел и тяжело укладывал битые-перебитые кости свои. Василиса притуливалась сбоку и, слушая вздохи и кряхтенье мужа, осто­ рожно говорила: — Все воюешь, Степаныч... Кости-то у тебя болят. Тебе ба отдых ко­ стям. надо ба дать. А ты все воюешь... Опять, поди, Потаповские галились над тобою? Неуважительные они, охальные. Архип отвечал не сразу. А когда отвечал, беспомощное смущение зву­ чало в его словах: